Уже на аллее управитель перехватил ее, поднял на руки и понес в сторону дома. Графиня покорно приняла эту, почти отцовскую опеку о себе, поэтому не сопротивлялась и не противилась.

— Сколько раз я просил не ходить туда. Это же вас Ольгица сманивает.

— Вы правы, это была Ольгица. Но я рада встрече с ней, которую давно ждала.

— Напрасно радуетесь. Она сманивает, она же и погубит: затащит в реку, заставит броситься в водопад, живьем сжечь себя на этом проклятом жертвеннике. Да мало ли что способно взбрести в голову ведьме, давно обретшей приют на том свете, в подворотне у храма Сатаны?!

Власта безропотно выслушивала его возбужденное разглагольствование сквозь легкую упоительную дрему и сонно, благостно улыбалась. Вконец уставшая, продрогшая, она свернулась на богатырских руках управителя калачиком, и теперь ей казалось, что это ее уносит князь Гяур — ее странная, мучительная судьба.

— Вы только позвольте, графиня, и я буду закрывать вас в доме. Окна возьмем в решетки. Чтобы не только вы сами, но и никакая нечистая сила, прости и заступись, Господи, не смогла вырвать вас из этих стен.

— Позволяю приковывать меня цепью, Вуек, — полушутя-полусерьезно ответила Власта. — Только никому не отдавайте. Никогда и ни под каким предлогом.

— Было бы вами так приказано.

— Никому, кроме Гяура.

— Конечно же, кроме князя. Тут уж я и сам догадался бы.

На крыльце Власта пришла в себя и легко соскользнула с онемевших рук управителя. Но едва она открыла дверь, как послышался стук копыт по проложенной к дому мостовой и храп лошадей.

— Эй, есть кто живой?! — разрезал утреннюю тишину хриплый бас. — Это имение графини Ольбрыхской?

— Да, это оно! — отозвался Вуек, неспешно идя к воротам.

Власта успела лишь обуть комнатные тапочки и укутаться в плед, а трое всадников уже въезжали в ворота и направлялись к крыльцу.

— Я — хорунжий Болевский, ясновельможная графиня, — представился один из них, не сходя с седла. — Мне приказано уведомить вас, что в соседней округе вспыхнуло восстание. Несколько тысяч крестьян и всякого мастерового быдла вооружились и движутся по этой дороге то ли на Львов, то ли в наши края.

— Вот вам и видение, — растерянно произнесла Власта.

— Что вы сказали?

— Это у меня претензии к Господу, а не к вам.

— Только на него и можем уповать.

— И это говорит офицер? Где же войска?

— Разве вы видели здесь когда-нибудь войска? Они все по границам да в Украине, — с трудом сдерживал гарцующего коня Болевский.

— Тогда оставайтесь сами и доблестно защищайте меня и мое имение.

— Но вы же видите, что у меня нет воинов! — изумленно напомнил ей хорунжий. — Не могу же я один противостоять толпе бунтовщиков!

— Не можете, согласна. Замечу, однако, что князь Гяур так не ответил бы, он остался бы, чтобы защитить. Впрочем, не обращайте на меня внимания, вы здесь человек случайный. Сколько вам понадобится времени, чтобы собрать свое воинство?

— Не знаю, графиня. Прошу прощения, но я всего лишь хорунжий. Возможно, нам и удастся собрать тысячу-другую вооруженных шляхтичей, но… если не завтра, так послезавтра восставшие будут здесь. И все равно вам придется оставлять имение, чтобы искать укрытия в городе или в ближайшем замке.

«На какое-то время ты должна будешь укрыться в замке Грабов», — неожиданно вспомнились ей слова Ольгицы, вещий смысл которых начал проявляться.

— Спасибо за уведомление, господин хорунжий. Но мы останемся здесь: что суждено, то суждено.

— Воля ваша, графиня. Но только вам-то как раз оставаться очень опасно. Вы — единственная титулованная аристократка на всю округу, а титулованных они очень не любят. К тому же ваша усадьба не охвачена даже обычной каменной оградой. Да и людей, способных защитить ваш дом, тоже, очевидно, нет. Ваши же крестьяне пойдут против вас — с вилами и косами… Так что подумайте.

— Мы подумаем, — неохотно заверила его Власта, давая понять, что намерена прекратить этот разговор.

Офицер сочувственно взглянул на нее и покачал головой. Хозяйка имения явно не понимала, какая опасность нависла над ней. Однако все, что он мог сделать для этой красавицы, он уже сделал.

— Честь имею, графиня Ольбрыхская. Нам пора.

Фрегат еще не успел коснуться причала, как десятки казаков и хорватских наемников уже начали оставлять его, прыгая на настил, а некоторые, наиболее горячие, прямо на борт соседнего корабля, на котором еще сражались воины из отряда Хозара.