Поразительно, что элементарная мысль, которая пришла бы в голову каждому здравомыслящему человеку, даже не мелькнула. Более того, не появилась она и спустя десятилетия, когда стал писать книгу. И лишь внося в рукопись поправки к новому изданию споткнулся, будто на столб налетел. Из-за нас! ЕВРЕЕВ!.. Это ж надо быть таким идиотом!

На фронте антисемитизм приобретал порой крайние формы.

…Полк выдвигается на исходные позиции. Марш тяжелый, колонна растягивается. В одной из стрелковых рот, вместе со всеми, идет солдат-еврей. Небольшого роста, интеллигентного вида, черноволосый, с большими удивленными глазами. Как все, тяжело навьюченный, идет, не разбирая дороги, не думая ни о чем, тянет солдатскую лямку.

В пехоте, в отличие от артиллерии, танковых и инженерных частей, связи, служило много людей невежественных, необразованных и просто бывших уголовников, легко поддающихся различным слухам. Особенно ненавидели интеллигентов.

Один из таких, рослый детина уголовного вида, видимо, прошедший зону, подходит к этому солдату и в упор стреляет ему в затылок!

Несчастный, не успев вскрикнуть, молча падает мертвым…

Тут должно было что-то произойти. Какое-то замешательство. Но ничего не происходит! И небо не падает на землю!

Колонна продолжает движение. Оглянулись и пошли дальше. Бандит уже давно всех предупредил, что убьет еврея. И настолько был уверен в своей безнаказанности, что не стал дожидаться боя, где это сделать несравненно легче. Мне говорят: Не может быть! Где был командир взвода? Да здесь он был, командир взвода. Здесь. Дай бог, чтобы ему исполнилось девятнадцать лет, он только из училища, на нем еще ремни скрипят. А этот отпетый уголовник взрослый мужик, неформальный лидер, его боятся, и никто с ним не будет связываться.

Остановить колонну, начать разбирательство, доложить о ЧП все будут недовольны, последуют неприятности, кого-то задержат в звании, кого-то орденом обойдут, в должности понизят. Полк идет в бой, и уже на следующее утро будут потери. Выход случайный выстрел. Случайных выстрелов и не только на войне сколько угодно.

И в тыл уходит обычная похоронка.

Но во взводе был еще один еврей. Бухарский. Надо сказать, что о существовании бухарских евреев в пехоте почти никто не знал. Цвет лица у них темный, и они больше похожи на жителей Средней Азии. Да и фамилии у них кончаются на «ов». Это вводило в заблуждение, и этого молодого солдата за еврея никто не держал.

В ужасе он бросился к убийце: «За что ты его убил? Он еврей! Ну, и что? — Из-за них война!»

В страшном смятении он выждал момент, когда никто не видит, изорвал и выбросил свою красноармейскую книжку, где в графе «национальность» записано еврей, и попав по ранению в медсанбат, сказал книжку потерял и на вопрос о национальности назвался таджиком.

Никаких сомнений это не вызвало: темный, прибыл из Сталинабада, свободно говорит и поет на таджикском. Выписали новую.

Кончилась война, вернулся домой. Начался обмен партдокументов. Вызвали в райком! У вас записано, что вы таджик, а вы же еврей! страшный грех: еврей «скрывается» под благородной национальностью. Рассказал, как было. Тогда еще уважали фронтовиков. Простили.

Это не вымысел. Этот человек, известный певец, один из основателей Таджикского оперного театра, народный артист Рафаэль Толмасов, был моим соседом и близким другом.

… Кто поручится, что этот случай был единственным?

Один из партизан, по понятным причинам скрывавший в отряде свою национальность, рассказал, что когда к ним в отряд пришел из окружения молодой красавец-еврей, национальность которого из-за внешности скрыть было невозможно, его тут же послали с группой на задание. Вернулись без него. Что? Был бой Нет. Шальная пуля из леса. Из леса? Шальная? И насмерть? Да немцы леса боятся как огня! Их туда танком не загонишь!

Никто ничего не выяснял.

В Москве, выйдя из окружения, пошел в военкомат становиться на учет. Всем интересно, что и как, расспрашивают, где мы, где немцы. Стал рассказывать, показал на карте. Объяснил, что значит «на… направлении наши войска ведут бои». Это оказалось для москвичей не только новостью откровением. Никто не понимал, что если наши войска ведут бои на направлении такого-то города, как сообщалось в сводках Совинформбюро, значит, этот город уже оставлен нашими войсками, он у немцев. Почему-то все — и совсем недавно я сам — вели отсчет от немцев, с запада, а надо было считать от нас, с востока… Гениальная находка руководства.

В увлечении не обратил внимания на шорох шин под окнами.

Вошли двое военных с эмблемой щита и меча на рукавах, вежливо попросили «следовать за ними». Кто-то из слушателей, смущенный «направлением», коренным образом менявшим сущность сводок, позвонил в НКВД. Шпионов тогда ловили с перевыполнением плана.

Энкаведисты оказались хорошие ребята, проверили документы, попросили: расскажи, что ты им рассказывал. Слушали с интересом, внимательно, кое-что уточняли. Потом сказали: Иди. Только больше нигде этого не рассказывай.