— Такие вещи случаются, Квинт. Я не могу быть повсюду. — Вручив одному из младших офицеров бурсу с золотыми монетами, он кивнул в сторону имения. — Передай это родным слуги с моими извинениями.

Но то был еще не конец. Примерно через час армию настиг сам сенатор Авит; остановив коня рядом с Литорием, он бросил бурсу на землю:

— Оставь свои деньги себе, комит. Они плохо пахнут. Своих людей я обеспечу сам. — Кипя от злости, он продолжил. — Так-то ты поддерживаешь в войсках дисциплину? Понятно, почему варвары нас презирают.

— Гуннов в узде не всегда удержишь, сенатор, — возразил Литорий, краснея.

— Аэций умеет находить с ними общий язык. Если у тебя с этим проблемы, возможно, нам стоит подумать о смене полководца. Мне нужен тот, кто это сделал.

Литорий обреченно кивнул: условия здесь диктовал не он. Пришлось остановиться на привал, а так как недостатка в свидетелях — как римлян, так и гуннов — не было, убийцу вычислили быстро. Подъехав к варвару, Авит обратился к нему по-гуннски, вероятно, спросил, он ли убил слугу. В ответ сидевший на лошади гунн лишь искривил в надменной улыбке губы.

Внезапно выхватив из ножен меч, spatha, Авит нанес рубящий удар, но гунн успел отклониться, и блуждавшая по его лицу самодовольная улыбка сменилась хмурым взглядом. Поспешно обнажив меч, он отразил второй выпад сенатора. Будучи искусными наездниками, соперники закружили друг вокруг друга, нанося и парируя удары, в то время как расположившиеся поодаль солдаты следили за поединком с нескрываемым восторгом. Вскоре стало понятно, что Авит владеет мечом лучше гунна; на третьей или четвертой минуте боя, сделав ложный выпад, он заставил варвара открыться и резким движением воткнул spatha между ребрами противника. Не успел еще гунн свалиться с лошади в предсмертной агонии, как сенатор, не промолвив ни слова, пришпорил коня и унесся прочь.

Это происшествие заметно оживило Литория; на место нерешительности и инертности пришли невиданная доселе активность и холодный расчет. Он был, казалось, везде: инспектировал, выговаривал, подбадривал. Дисциплина и моральный дух римских солдат, не выдерживавшие никакой критики в Арморике, вновь поднялись на должный уровень; гунны, очевидно, находившиеся под впечатлением продемонстрированной Авитом римской власти, больше беспокойств не причиняли.

Перейдя Цебенну, армия вступила в Провинцию: плодородную, урбанизированную, совершенно римскую. У Немауса повернула на юго-запад, выйдя на ведшую к Нарбо-Мартию большую военную дорогу. В двадцати милях от этого города, когда войско встало лагерем на ночь на северном берегу реки Раурарис, Литорий послал за своим заместителем.

— Завтра, Квинт, отдыхаем, — сказал он, подливая воды в серебряный кубок с вином. — Не потому, что устали, а чтобы дождаться прибытия продовольственных обозов.

— Продовольственных обозов?

— Груженых мукой. Отвечающий за обеспечение кампании префект претория заверил меня, что они уже вышли из государственных амбаров в Виеннской и Первой Нарбонской провинциях и прибудут сюда со дня на день.

Он протянул Квинту наполненный до краев кубок.

— Только массильское, к сожалению, — все, что смог достать. План следующий. Эти бедняги в Нарбо умирают от голода; продукты туда не завозятся уже несколько месяцев. Разведчик, которому удалось на днях прошмыгнуть мимо готов в город, доложил, что ситуация критическая и город вот-вот может капитулировать. Если мы сможем переправить туда муку, этого не случится и Нарбо будет спасен. Аэций уже выдвинулся из Бургундии; когда он подойдет, у нас будет значительное численное превосходство над готами и они вынуждены будут снять блокаду. Но мы не можем позволить себе дожидаться Аэция. Муку мы должны доставить в город немедленно.

— Всего один вопрос, господин, — тактично промолвил Квинт.

Литорий вздернул брови.

— Как мы провезем муку через позиции готов? Войско у них — не меньше, чем у нас; узнав о нашем приближении, они, несомненно, приготовятся дать отпор. Кроме того, обозы тяжелы и громоздки; как мы их защитим?

— Я насчитал два вопроса, Квинт, — Литорий подлил в бокалы вина. Вскочив на ноги, он начал мерить палатку шагами; глаза его пылали восторженным огнем. — Но, так и быть, отвечу на оба: во-первых, готы о нашем приближении ничего не узнают, потому что мы подойдем тихо, ночью; во-вторых, муку доставит конница — каждый из всадников прихватит с собой два мешка муки. Разведчик мне тут набросал план вражеских укреплений, так что определим наиболее слабое место — и ударим туда. Люди Марка уже получили указания провести нас в город. Ну, что скажешь?

— Блестящий план, господин, — признал Квинт, — но, по мне, так слишком опасный. Ночью много чего может пойти не так. Но при должном планировании, подготовке и дисциплине, полагаю, это может сработать.

— Сработает, обязательно сработает, — улыбнулся Литорий, — благодаря тебе. — Он похлопал своего заместителя по плечу. — Мой дорогой Квинт, я полностью полагаюсь на твое умение обеспечивать безукоризненное исполнение всего того, что ты только что перечислил. Так что лучше бы тебе приступить к этому немедленно. Но сначала допей вино.

— Прими мои поздравления, комит — блестящая операция, — сказал Аэций Литорию. Они находились в палатке главнокомандующего у Нарбо: десять дней назад с города была снята осада, а накануне приведший гуннов Литорий наголову разгромил готское войско. (Выжившие предпочли удалиться на выделенные им земли, оставив на поле боя восемь тысяч человек убитыми.) — Твои действия в Нарбо — великолепный пример применения двух главных принципов ведения боевых действий — новшества и того, что я называю «оперативным командованием». Удачливый полководец — это тот, кто не боится внедрять оригинальные идеи, кто, контролируя следование армией генеральной стратегии, позволяет своим подчиненным проявлять собственную инициативу и действовать согласно сложившейся ситуации. Ты с блеском использовал и то и другое.