Я удивленно посмотрел на него.

– Да, пальцы покалывает, – уныло согласился Беккер. – Почему – непонятно. Агент нес его без всякой защиты и брал голыми руками, так что мы полагаем, что это неопасно. Если вдруг облысеешь или утратишь потенцию – сообщи, мы будем осторожнее… Иван, ты ничего об этой штуке не знаешь?

Я покачал головой.

– Куда ее можно приделать?

Я снова покачал головой. Предположил:

– В музей современного искусства? В дизайнерскую квартиру вместо абажура?

– Исследовать бы его хорошенько, – мечтательно сказал Беккер. – На Земле… Но на Землю мы его не повезем ни в коем случае, разумеется. Видимо, подгоним с Земли кое-какую аппаратуру и попробуем изучать очень быстро, прежде чем она сломается. Рентгеновский аппарат выдержал почти полчаса.

– Что показал?

– Да ничего, трубочки как трубочки. И ультразвук ничего не дал, правда, сканер накрылся за три минуты.

Он помолчал, вздохнул:

– Ладно, не буду больше задерживать. Это я так, больше от отчаяния… Да, трубочек, если тебе интересно, ровно триста пятнадцать.

– А что это значит? – спросил я, подумав.

– Триста пятнадцать – это число Цукермана и число харшад, – сказал Беккер, удивленно приподняв бровь, будто я сообщил, что не умею считать до десяти. – А еще – это количество верхних треугольных матриц с ненулевыми строками!

– И что все это такое? – поразился я.

– Да ничего, – вздохнул Беккер. – Любое число что-нибудь да значит в математике, просто наши аналитики старательно изображают работу мысли, отрабатывают свои оклады… Хотя, по-моему, они просто заглянули в «Википедию».

Он невесело хохотнул и махнул рукой.

– Ладно, Иван. Надумаешь что-то умное – зови.

– Берндт, а можно мне навестить наших? – спросил я.

– Можно, – легко согласился Беккер. – Только тогда расскажи им всем про эту штуку, ладно?

К моему глубочайшему удивлению, мое появление ни у кого из наших особой радости не вызвало. Скорее – настороженность.

Старик – так даже демонстративно приподнял бровь, когда я вошел в его камеру. Порасспрашивал о допросах, сказал, что сам он общался с какой-то женщиной, вежливой, но упорно клонящей к тому, что не может начальник заставы, даже такой разболтанной, как наша, не знать, кто из его подчиненных предатель. Про детонатор выслушал с любопытством, пожал плечами, сказал, что никогда такой ерунды в Центруме не видел и видеть не желает. А потом демонстративно зевнул, после чего я встал и откланялся.

Сказать, что я был зол, – это сильно преуменьшить. Он что, считает, что я работаю на службу безопасности пограничников?

Ведьма была радушнее, но погружена в свои мысли. Выслушала, покивала, мрачно сказала, что, по ее мнению, никого из нас уже не отпустят, «разве что тебя, Иван, ты у них почему-то на особом счету». В общем, разговор тоже не сложился.

Скрипач был повеселее, но меня почти не слушал. В основном – жаловался на своего следователя, на неуважительное отношение, на плохой ужин, на скрипучую кровать. По-моему, и ужин был хороший, и кровать под ним не скрипела. Но я не стал спорить. Рассказал про детонатор (никакой реакции), раз уж этого хотел от меня Беккер, и ушел.

Конвойные-китайцы отвели меня к Иван Иванычу – вот тот искренне обрадовался и довольно заинтересованно обсудил со мной и детонатор, и вопрос – почему мне разрешают такие вольности, как осмотр улик и хождение в гости. Пожалуй, с ним я бы поболтал и больше, но за окном темнело, а от меня явно хотели, чтобы я обошел всех.

Дед при моем появлении пришел в восторг и кинулся на шею. Похоже, за себя он ничуть не беспокоился, значит – вины никакой не испытывал. Это меня искренне обрадовало. О допросах и детонаторе мы поговорили довольно долго, правда, мальчишка обиделся, что ему не показали такую забавную вещь. Зато он гордо похвастался новыми джинсами, которые ему выдали взамен испорченных в процессе перевозки…

Последней, к кому меня отвели, была Калька. Вот тут все было плохо. При моем появлении она даже не встала с кровати. Покосилась, закинула ногу за ногу и продолжила чтение «Доктрины Цада». Причина стала понятно быстро.

– Калька, ты как? – спросил я.

Получил в ответ уничижительный взгляд и какое-то невнятное бормотание.

– Калька…

– Ты меня сдал, – холодно сказала девушка. – Ты рассказал… про тот случай.

– Галя, все слишком серьезно…

– Я тебе не Галя! – зло откликнулась Калька. – Пошел вон, предатель. Спаситель хренов…

– А мне детонатор показали… – глупо сказал я.

– Жаль, что в задницу не засунули, – мстительно сказала Калька. – Вдруг ты взорвался бы. Тайное оружие Очага, говно-бомба…

На какой-то миг мне показалось, что, выговорившись и обругав меня, она рассмеется. Кажется, это действительно почти случилось, на миг в ее глазах проступила та, прежняя Калька, которая могла ругаться как сапожник, оставаясь при этом совершенно дружелюбной девчонкой.

Но взгляд ее опять потемнел.

– Пошел вон, – брезгливо сказала она. – Не хочу тебя ни видеть, ни слышать.