Я ввалился в крошечную кладовку, обвел ее безумным взглядом. Россыпь охотничьих патронов… сломанный калашников… дряхлый вальтер… Деревянный ящичек размером с большую-пребольшую книгу. Очень аккуратный ящичек, можно сказать – шкатулка. Крышка была сдвинута в пазах, в ящике поблескивали золотистые металлические цилиндрики – и впрямь похожие на гильзы. Ромка же не видел «детонатора»… я его в сложенном состоянии, впрочем, тоже не видел – но ошибиться было невозможно.

– Нашли! – закричал я, а за моей спиной завопил Ромка. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодой парнишка, немногим старше Деда, заламывает ему руку за спину – и тянется к горлу сверкающим лезвием ножа.

Вальтер лег в руку как влитой, немцы умеют делать оружие. Я отстраненно подумал, что лучше бы засунуть ствол в ящик с «детонатором» и пальнуть, но лезвие было уже слишком близко к мальчишеской шее…

Я нажал на спуск. Грохнуло как-то очень сильно… Голова паренька дернулась, в ней появилась аккуратная черная дырочка, и он рухнул прямо на пулемет. А ствол вальтера разорвало, он раскрылся будто металлический цветок, из него шел какой-то едкий, ненормальный дым… Что ж, напоследок нацистский пистолет послужил хорошему делу…

А в казарму уже врывались, один за другим, разъяренные, вооруженные, окровавленные люди…

– Калька, дура безмозглая, сучка бешеная, тварь! – закричал я. Но то ли у меня не было того задора, что всегда был у Ашота, то ли до нее добрались раньше, чем она открыла портал.

Меня ударили прикладом по голове – в тот момент, когда я колотил рукоятью вальтера по трубкам «детонатора». Но эти трубочки, такие хрупкие с виду, упорно не хотели даже сминаться.

В отличие от моей головы, похоже.

Почему-то ничего не болело. В ушах звенело, тело было необыкновенно легким, но боли не было. Удивительно!

Рядом со мной говорили.

– Еще раз повторю – нет.

Это Эйжел…

– Они убили двадцать человек! Ты понимаешь это? Они убили Эгиса и Канго!

– Мне очень жаль.

– Они убили Алреда! Он убил – я сам видел!

– Мне очень жаль твоего брата.

– Он был еще совсем мальчишка!

– Он был наемник, как и ты. Вы получили деньги. Виру за убитых – тоже. Все, мы в расчете.

– Не раньше, чем я его прикончу.

Кажется, речь обо мне…

Что-то щелкнуло. Потом спокойный голос Эйжел произнес:

– Он мне нужен. Еще шаг – и ты встретишься с братом.

– Ты не смеешь нами командовать! Говорят, ты даже не из клана!

– Я та, кто заключил с вами контракт и заплатил деньги. Ваша работа кончена. Проваливайте. Или можете дожидаться, пока сюда явятся их друзья. Ты слышал про самолеты?

– Он врал! – в незнакомом голосе, однако, появилась неуверенность.

– Неизвестно. Ты знаешь, какие у землян самолеты? Они из стали! Бронированные! Прилетят сюда, повиснут, вращая винтом, и начнут стрелять ракетами…

«Это вертолет, дура», – подумал я. Но тут же понял, что в клондальском языке нет слова «вертолет». Так что, может быть, она просто говорила понятными горцу словами.

– Мы еще встретимся, Эйжел.

– Конечно. И тогда ты либо извинишься за свой тон, либо умрешь. Забирайте тела и уходите.

Я дождался, пока звуки шагов и приглушенная ругань стихли, потом открыл глаза.

Оказалось, что я лежу на полу, рядом с обеденным столом. А рядом сидит на корточках, склонив набок голову и с улыбкой заглядывая мне в глаза, Эйжел.

– Как себя чувствуешь? – спросила она.

– Лучше, чем должно было быть, – ответил я. Пошевелился – и понял, что ноги у меня свободны, а вот руки крепко связаны за спиной.

– Это потому, что я сделала тебе укол, – сказала Эйжел. Поправилась: – Даже два укола. От боли и для бодрости. Думаю, ты бы не помер, у тебя оказалась крепкая голова. Но нам надо поговорить.

Я извернулся, осматривая казарму. Увидел тело Ашота. Ни Кальки, ни Деда не было. И пулемет, кстати, исчез – прибрали наемники? Их тоже, кстати, и след простыл – видимо, испугались стальных самолетов…

– Они у тебя за спиной, – сообщила Эйжел. – Живы, не беспокойся. Все живы.

Я сумел повернуться, увидел Галю и Ромку. Они действительно были живы, но порядком избиты – у Гали заплыли оба глаза, вообще все лицо напоминало синяк, у Ромки на левое ухо была наложена небрежная, уже вся пропитавшаяся кровью повязка. Рты им обоим закрывали кляпы.