«Я возвращаюсь в первобытное состояние. И после тяжелой, но и величественной жизни войны, после океана страстей, мне дорогие казармы кажутся тихой пристанью. И почему-то вспоминается мне сказка о рыбаке и золотой рыбке; после многих мечтаний я опять стою в прежней своей бедности над разбитым корытом.

Будто и не было ничего.

Прочтите и вы — и забудьте мой неясный слог, мои бледные очерки, плохие характеристики — будто и не читали ничего и не видели этой тяжелой картины страданий России с февраля 1904 года по апрель 1905 г.

П. Краснов» [88].

Столь трогательно и с присущей ему скромностью Петр Николаевич прощался со своими постоянными читателями. Иначе выглядит последняя, сорок девятая глава двухтомника «Год войны». В ней Краснов пишет о фронте после его ухода: надеялись на 2-ю Тихоокеанскую эскадру Рожественского, на нового главнокомандующего ген. Линевича; приходившие из России полки снижали дисциплину, как и вести о беспорядках, и вера в победу таяла.

Краснов не писал, что и Япония победить Россию не могла. Чисто физически она не могла этого сделать и не менее чем Россия, в условиях усиления внутренних беспорядков, нуждалась в мире. Обе воюющих стороны воспользовались предложением Т. Рузвельта. В России писали 16 июля: «Можно сказать без преувеличения, что Государь доверяет ему[Витте] в известной степени честь России, достоинство Своей великой державы. И современники, и история будут судить его строго, разбирать подробно все условия его миссии. <…> Перемирие будет в высшей степени выгодно японцам и в высшей степени не выгодно нам <…>. Между тем мы знаем, что настоящая мобилизация прошла очень спокойно и правильно по всей России. Очевидно, в русском народе поднялось чувство опасности <…> несчастья не сломили его»[88, № 4113].

В ответ на подобную телеграмму оренбургского духовенства Государь 18 июля заверил: «Русские люди могут положиться на меня. Я никогда не заключу позорного или недостойного Великой России мира»[61]. Тогда же Государь на докладе графа Ламздорфа обозначил свои условия: «Я готов кончить миром не мною начатую войну, если только предложенные условия будут отвечать достоинству России. Я не считаю нас побежденными, наши войска целы, и я верю в них»[33], далее Он был согласен на уступки в Корее — «это не русская земля», категорически не допускал плату контрибуций и ограничения вооруженных сил на Дальнем Востоке.

О ходе ведения переговоров часто докладывал Императору В. Н. Коковцов, и хотя революционер Бурцев писал Витте в Портсмут: «Надо уничтожить самодержавие; а если мир может этому воспрепятствовать, то не надо заключать мира»,Витте руководствовался требованиями Императора, сказав об уступке Сахалина, что «уступка каждой пяди земли, не составлявшей к тому же повода к войне, являлась бы признанием России побежденной. Основным же положением переговоров о мире, прочном и почетном, является сознание, что Россия во всей совокупности ее государственных сил и средств не побеждена» [1]. Несмотря на уступку половины о. Сахалин, «24-го, 25-го и 26-го августа, в Токио, толпа разнесла редакцию официозной газеты «Кокуминь», сожгла дом министра внутренних дел и несколько полицейских сторожевых будок, сбросила с пьедестала статую маркиза Ито, забаррикадировала улицы, перегородила мосты проволочными заграждениями, разрушила несколько христианских храмов, в том числе и православный, убила 10 христианских миссионеров и выдержала несколько кровопролитных стычек с войсками и полицией» [!] — так велико было возмущение в Японии результатами войны, которые стоили ей столь дорого.

Русско-японская война, давшая примеры знаменательных подвигов за Веру, Царя и Отечество, в партийных и революционных целях задолго до ее окончания стала называться исключительно позорной. Такой взгляд нельзя назвать даже одной стороной медали, он не отражает половины содержания войны, несчастливойи неудачной.Говорить о позоре после стольких подвигов и самоотверженных усилий оскорбительно по отношению к тем, кто сражался, защищая Отечество от напавшего врага. Подрывать дух Армии, сотрудничать с Японией, как делали революционеры — да, это позорно, и этот позор должен быть виден с обеих сторон медали… Подвиг «Варяга», можно сказать с точки зрения субъективного наблюдателя, а не историка, сейчас затмил подвиг победоносного брига «Меркурий». Героическая оборона Порт-Артура не сделала того же самого относительно Севастополя, многого не хватило, но немаловажно то обстоятельство, что Порт-Артур, в отличие от Севастополя, был полностью окружен врагом. Оборона Порт-Артура несомненно прибавила славу Российской Империи и мужеству ее защитников.

Об одном из них Краснов написал «Памятку о русских героях. Смерть рядового 284-го пехотного Чембарского полка Василия Рябова». Рябов был 33-летним запасным солдатом из Пензенского уезда. Японцы схватили его во время разведки. Перед казнью Рябов сказал: «Готов умереть за Царя, за Отечество, за Веру». В честь этого русского героя в 1904 г. Краснов написал «Памятку», а позднее был снят документальный фильм «Подвиг Василия Рябова».

Краснов спрашивал: «Услыхала ли Русь святые его молитвы? Услыхала ли она молитвы этих сотен тысяч Рябовых, что ежедневно, в девятом часу, обратившись лицом на далекий восток, молятся Отцу Небесному и ждут своего случая, чтобы также безропотно сложить свою голову за Веру, Царя и Отечество?.. Слышите ли вы их молитвы там, в своем родном и милом далеке?!» [39, с. 26].

Как будто в отрицание, в замену этого и множества других подвигов, в России были организованы беспорядки, общая цена которых составит 3 миллиарда рублей (при государственном бюджете в 2.3 миллиарда), 2 000 сожженных усадеб, сотни убитых монархистов. Все отрицательные человеческие качества проявились в этот период: падение веры, пренебрежение к закону, зависть, ненависть и их воплощение — революция и терроризм. Потребление алкоголя выросло на 20 %. Противомонархические силы устраивают по местам революционные республики: Новороссийская республика, Красноярская, в Ростове-на-Дону — «Придунайско-черноморская республика», «Александровская демократическая республика» в г. Александров, «Люботинская республика» на станции Люботин, г. Харьков. Читинская республика продержалась дольше всех, 2 месяца (там революционеры захватили военные склады). Убивают офицеров в форме, полицмейстеров, урядников, сельских старост и даже священников — всех представителей Монархии. Ответное Правое движение, создание Союза Русского Народа сделало мишенью революционного насилия отделения СРН и других патриотических организаций. Князь Д. О. Бебутов, соучредитель новых масонских лож, в своих воспоминаниях рассказал о передаче Азефу 12 000 рублей для убийства Николая И. Савинков считал вопрос об убийстве Царя решенным: «Для нас это вопрос не политики, а боевой техники». И даже считал, что Царя убить надо и в случае запрещения на этот счет ЦК с.-р. Был план, по которому будущий убийца должен был закончить столичное военное училище и совершить преступление во время обязательного производства в офицеры лично Государем. «Партия потратила впоследствии не менее времени и гораздо больше сил на цареубийство, но безрезультатно», — сокрушался Савинков.

Святой Иоанн Кронштадский весьма проницательно указал на сущность и опасность происходящей революции 1905 г.: «В последнее время Русское Царство сделалось царством неслыханных и нечаянных ужасов — мятеж крамольников опустошает Русскую землю, и «злодеи угрожают сокрушить престолы сильных» (Прем. Сел.5, 24) и на место их хотят воссесть сами…

Что же было бы с Россией, если бы эти «самодержцы» воцарились в России?

Не забудьте, что этими «самодержцами» стали бы и инородцы, и иноверцы, враги России и веры Православной, которые намереваются лишить церкви исконного благолепия, небоподобного Богослужения, лишить их имуществ и свободы и совсем закабалить и русских, и веру их, а свои «веры» сделать господствующими…»[67, с. 210].