— Зачем же набрасываться?.. Неужели ты до сих пор не можешь признаться себе, что тебя влечет ко мне? Тебе нужны доказательства? Это проще простого. Ведь я хочу тебя больше всего на свете.

Дороти вскочила, инстинктивно чувствуя, что надо бежать. Но Ник шагнул навстречу, и они столкнулись.

Властным движением он привлек ее к себе. Защищаться было невозможно. Их губы слились в ненасытном, исступленном поцелуе.

Ник был прав. Зов плоти подчинял ее все сильнее. Робкие попытки оттолкнуть его на самом деле лишь возбуждали еще сильнее. И она перестала сопротивляться, чтобы не ускорять развязку. Ей хотелось продлить каждый миг своей колдовской власти над мужчиной, первым и единственным в ее жизни.

Сейчас Дороти была уже не в состоянии бежать от самой себя.

Было действительно слишком поздно. Она трепетно изогнулась в его объятиях. И пальчики ее становились отчаянно дерзкими, стремительно проникая под его свитер.

Ник расстегнул ей пуговицы на платье и спустил мягкую ткань с плеча. Бретелька соскользнула вниз, и он освободил грудь из кружевной чашечки.

Ее плоть, казалось, отзывалась на каждое его прикосновение, сосок отвердел, плененный ритмической лаской. Дороти чувствовала, как Ник вздрогнул от наслаждения, прильнув к нему губами. Она словно растворялась, охваченная странной истомой. Когда Ник поднял ее на руки, она непроизвольно прильнула губами к его шее, сладостно предвкушая то, что неминуемо должно было свершиться.

Он положил Дороти на персидский ковер перед камином. И целовал, целовал ее беспрестанно, раздевая.

— Я грезил об этих минутах… Ты как волшебный цветок, который еще никому не был доступен, — самозабвенно произнес Ник.

Сквозь полузакрытые веки Дороти видела языки пламени в камине за его спиной. Огненная пляска разливалась в ее крови. Она тоже грезила об этих минутах. Только никогда не признавалась в этом даже самой себе. И вот теперь загнанная в подсознание мечта стала реальностью.

Ник гладил ее шелковистую кожу. Нежащие волны плавно покачивали ее, приготовляя к таинству соития.

И когда она застонала, умоляя его продолжать, он раздвинул ее бедра, и они стали одним целым.

Когда Дороти вернулась на землю и немного пришла в себя, слезы хлынули у нее из глаз. Ник осушал их губами.

— Это лишь начало — шепнул он, целуя ее волосы.

Внезапный телефонный звонок пронзительно вторгся в мир, который принадлежал только им двоим.

— Не отвечай! — Она схватила его за руку. — Перебьются до утра.

— Рискованно… Ингрид заподозрит неладное и явится к нам с официальным визитом.

Ник мягко отстранился, посвистывая, подошел к столу и снял трубку. В тот же миг лицо его изменилось.

— Не спится, Шарлот? Чем обязан?

Дороти ощутила легкий холодок и какую-то болезненную стыдливость, будто в комнате находился кто-то третий.

— О чем речь? Ты имеешь на это полное право, — сказал он безо всякого выражения. — Адела будет рада. — И после паузы: — Да, конечно. Спокойной ночи.

Ник извлек из тумбочки бутылку джина и плеснул себе в стакан.

— Я думаю, комментарии излишни, — процедил он, наспех одеваясь. — Суперзвезда падает нам прямо на головы. Я лучше сразу поставлю в известность Ингрид. А то ей дурно станет.

Он прошел мимо кое-как прикрывшейся платьем Дороти, даже не поцеловав ее! Словно между ними вообще ничего не было. И уже с порога, не оборачиваясь, произнес:

— Советую принять горячий душ. И выпить снотворного. Чтобы не лезла в голову всякая дрянь.

— Мое желание исполнилось! — радостно сообщила Адела. — Мама приедет на Рождество.

— Да, я слышала.

На Дороти жалко было смотреть. За последние сутки на нее обрушилось столько… Но она винила в этом только себя.

Возвращение к обычной жизни казалось совершенно нереальным. Даже щебетание малышки не вызывало у нее прежнего умиления.

В конце концов, кто дал мне право ревновать девочку к Шарлот Кроуз, ругала себя Дороти. Было бы странно, если б ребенок не питал привязанности к своей матери.

— Папа на меня сердится?

— Нет, почему? — Дороти плавно затормозила у светофора.

— Потому что я не должна была говорить ни слова о том, что дядя Джеффри был здесь. Иначе тот не позволил бы маме ко мне приехать. А папа меня разбудил. Спрашивал и спрашивал.

— Знаешь, малышка, — ласково начала Дороти. — Я думаю, лучше всего выбросить дядю Джеффри из головы. Он не имел права заставлять тебя лгать. И папа должен сердиться на него, а не на тебя. Так что не волнуйся больше.