– Уроды. – Дэн тоже пришел из душевой, но на его смуглой коже синяков не наблюдалось. – Водяной, там Смерч живой хоть?

– А он башкой приложился, так что чары темных даже не почувствовал. – Парень зевнул. – Ведьма, ты как?

– На нее не действует. – Игнат поднялся и мне помог встать.

– Это они еще имени ее не знают. – Водяной подмигнул мне.

– Знают, – отозвался Стужев, начиная расплетать порождения тумана.

– Как? – поразился Колдун. – Откуда?

– А, – Князь мрачно на меня посмотрел, – она сама им обо всем любезно поведала, да, Ритуль?

– Марго! – прошипела я, а затем и вовсе покинула неприятную компанию – бесит меня Стужев.

Из сказочного домика я вышла на берег молочной реки с кисельными берегами, стараясь не психовать из-за полосок ткани, которые били по ногам. Остановившись на мостике, оперлась на перила, как недавно Князь, огляделась… Заходило солнце – огромное, оранжевое, в ореоле пышных, окрашенных в золотисто-розовый облаков. По небу курсировали клином гуси и утки, где-то вдалеке слышался плеск воды и веселый женский смех… Почему-то сразу про мавок подумалось. Что любопытно – сказочный домик стоял на самой границе темного мрачного леса, откуда, кроме волчьего завывания да уханья совы, ничего не доносилось, потом шла речка молочная с кисельными берегами, а вот за ней раскинулся совсем другой лес – яркий, зеленый, сказочный и светлый. И вот я стою, лес разглядываю и тут вижу… по дорожке, важно семеня, идет гриб! С коричневой шляпкой, белой ножкой, такой же белой бородой! А за ним смешно и вприпрыжку несутся с два десятка мелких грибочков.

– А это ведьма, – донеслось до меня, и старичок-лесовичок остановился, указав на меня крючковатой клюкой, – существо зловредное, опасное и грибопожирающее.

– Ой-ой-ой, – запищали малыши.

– Не боись! – сурово приказал гриб. – Ведьма нас не видит и язык наш понять не может.

Я оглянулась в надежде, что, может, не обо мне вообще речь, но нет – сзади никого не было, я одна на мосточке стояла, и клюка старичка-лесовичка на меня указывала!

– А можно, – вперед выбежал один из маленьких грибочков, – я ее стукну?

– Нельзя, – сурово сказал дед. – Ведьма – существо редкое, законом охраняемое, и так вид вымирающий.

Нет, с одной стороны, у меня был шок, а с другой… Ромку бы сюда! Он бы заценил! Он бы точно оценил!

– Ну, Макар Грибович, – заныл малыш.

Я не выдержала и улыбнулась.

Гриб замер и посмотрел прямо на меня, смешно запрокинув голову и придерживая из-за этого шляпку. Я посмотрела на него. Он на меня. Я на него. Маленькие черные глазки и так были круглые, теперь просто вытаращились.

– Да вижу я вас, – устало сказала старичку-лесовичку.

– И слышишь? – с подозрением вопросил он.

– И слышу.

– И понимаешь?

– Так отвечаю же.

– И то верно, – грибок почесал бороду. – А ты точно ведьма?

Я хотела ответить, но тут грибочки вдруг разбежались в разные стороны, а старичок-лесовичок, проявив неожиданную прыть, спрятался за камень.

– Зачем ты пришел, холодный ноябрь?

Верни мне хотя бы вчерашнее солнце, – иронично-насмешливо пропел Князь.

Не глядя на него, я присоединилась к песенке:

и добавила, – рожу твою наглую, например.

Стужев схватил за руку, крутанул, и теперь мы стояли в позе партнеров по танцам – он переплел пальцы наших рук, вторая его длань властно легла на талию, и Князь приступил к куплету:

– Оу, нет! – попыталась вырваться, но не пустили.

Князь весело подмигнул и продолжил, наступая и вынуждая отступать:

– И я сказала: «Оу, нет»! – попыталась вырваться в очередной раз. – Слушай, Стужев, кончай уже, паяц психованный!

Но, крутанув меня вокруг моей же оси, Князь вновь поймал в объятия и продолжил издевательски петь:

последнее слово он пропел, недвусмысленно ко мне же наклоняясь.

Я вывернулась и в тон ему пропела:

Рванулась, вырывая руку из захвата, и отошла подальше, чтобы, остановившись и скрестив руки на груди, с вызовом посмотреть на Стужева. Потом подумала и добавила: