Теперь основной целью Фрейберга стал город Кассино, который в то время обороняла 1-я немецкая парашютно-десантная дивизия, но его решение о наступлении силами 2-й новозеландской дивизии и 4-й индийской дивизии было сведено на нет беспрестанными дождями. Танкам требовалась сухая земля, а все вокруг превратилось в болото. Когда 15 марта дождь прекратился, город подвергся ударам союзных бомбардировщиков и артиллерии. Вопреки заявлениям экипажей бомбардировщиков Пятнадцатой воздушной армии, этот налет не был их лучшим достижением с точки зрения навигации и точности бомбометания. По ошибке ударам подверглись пять других городов, а американские самолеты умудрились отбомбиться почти по всем формированиям своих союзников: по индийской дивизии, по штабу английской Восьмой армии, по недавно прибывшим полякам и по штабу французского генерала Жюэна. Погибло 350 солдат и офицеров союзников и 75 мирных жителей.

Город Кассино обороняли небольшие силы, что было стандартной тактикой немцев в ожидании крупного наступления. Основная часть парашютистов была отведена на второй и третий рубежи обороны. Последовавшей атаке Фрейберга не способствовали и завалы обломков на улицах и огромные воронки. Танки «шерман» не смогли пройти через завалы на улицах города, а затем, вопреки обнадеживающим прогнозам погоды, небо снова затянули тучи и пошли проливные дожди.

Немецкие парашютисты обороняли разрушенный город с убийственным мастерством. Новозеландцам, которые стремились отомстить за свое поражение на Крите, вполне хватало храбрости и решительности, как доставало их и индийской дивизии, особенно 9-му стрелковому полку гуркхов. Но, к неудовольствию Кларка, Фрейберг двигался в своем темпе, не выказывая тактического блеска и упорно продолжая делать одно и то же. Сражение длилось восемь дней, и корпус Фрейберга потерял в два раза больше людей, чем немцы. Разрозненные отряды, в том числе отряд гуркхов, которые ценой больших потерь захватили холмы, были отведены назад. Затем отвели и весь корпус – потрепанный, озлобленный и подавленный.

Тем временем у Анцио проявился цикличный характер войны в Италии, когда союзники нарастили свои силы на плацдарме до 100 тыс. человек, вновь сравнявшись численностью с немцами. Но к этому времени один из районов самых ожесточенных боев превратился в место рутинных ночных столкновений патрулей. Солдаты выращивали овощи и покупали у эвакуируемых итальянских семей скот. От скуки солдаты делали ставки на все: от тараканьих бегов до бейсбола. На продаже самогона из самодельных перегонных кубов американцы демонстрировали свою предприимчивость. «Самогонщики из 133-й пехотной дивизии смешали пятьдесят фунтов браги из изюма со щепоткой ванили, выдавая это за напиток под названием “Напиться в Париже”». Англичане ловили крыс, собирали в мешки от песка и швыряли, как взрывпакеты, в немецкие траншеи. Значительно возросло количество случаев самострела, очевидно, от ожидания страха, а не от самого страха. Вскоре психиатры заметили, что количество случаев боевых стрессовых состояний всегда возрастало на окруженных плацдармах. Их количество резко падало только с началом военных действий.

23 марта, на пике сражений за Кассино, итальянские партизаны в Риме устроили засаду на отряд немецкой полиции, маршировавший по улице. Взбешенный Гитлер потребовал ответных действий: 10 казненных итальянцев за каждого убитого немца. Начальник СС в Риме Капплер отобрал 335 заложников для расстрела на следующий день у Ардеатинских пещер в предместье города. Охота Капплера на евреев была менее удачной: всего 1259 евреев было схвачено и отправлено в Аушвиц. Большую часть прятали итальянцы, в том числе и католическая церковь, хотя папа Римский не осудил нацистские репрессии против евреев.

По ту сторону Адриатики, в Югославии, немецкие репрессии ужесточились еще больше. Гиммлер распорядился о призыве боснийских мусульман в ряды 13-й горнострелковой дивизии СС Handschar для борьбы с партизанами Тито, которых боснийцам представляли как ненавистных сербов. Боснийцы носили серые фески с эсэсовскими значками черепа. На самом деле все больше партизан представляло разные народы Югославии, тогда как состоявшие почти исключительно из сербов четники генерала Михайловича уклонялись от борьбы с немцами после ужасных репрессий октября 1941 г. С другой стороны, коммунистические силы Тито старались наращивать масштабы борьбы, не испытывая никаких угрызений совести и рассчитывая, что зверства немцев послужат росту их рядов. Когда англичанам стало ясно, что четники колеблются, Управление специальных операций отозвало состоявшую при тех военную миссию и увеличило поддержку войск Тито. С базы УСО в Бари по воздуху доставлялась помощь, а 2 марта 1944 г. начались налеты союзников с аэродрома Фоджиа на цели в Югославии.

По мере усиления бомбардировок союзниками Германии, Гитлер требовал отмщения и беспощадных ударов по Британии, но большинство простых немцев уже устало от демагогии нацистов. Мирные жители хотели защиты от американских и английских бомбардировок и радостных вестей об окончании войны. Приветствие «Хайль Гитлер!» и вскидывание руки теперь использовали лишь самые убежденные сторонники партии. Свержение Муссолини в Италии вызвало у многих немцев ложный оптимизм, но эти два режима и их властные возможности были абсолютно различными. Чтобы упрочить власть нацистов в Германии, Гитлер назначил рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера также и министром внутренних дел. Но, к отчаянию Геббельса, Гитлер еще больше оторвался от немецкого народа и по-прежнему отказывался посещать раненых солдат и пострадавших от бомбардировок граждан.

Сознательно или нет, но Гитлер сделал все, чтобы сжечь все мосты. Иного выхода, кроме победы или полного уничтожения, для него не существовало. Если раньше он обещал неизбежную победу нацизма, то теперь абсолютно бесстыдно мог пугать немцев ужасами поражения, не допуская никаких изменений и не признавая своей ответственности за возникшее катастрофическое положение. В недавних неудачах Гитлер винил вероломных французов в Северной Африке и еще менее надежных итальянцев, а также отсталых генералов вермахта, которые не имели нацистской убежденности и не выполняли его приказы.

В редкие минуты просветления Гитлер, казалось, предвидел, чем закончится война. Он, во всяком случае, был последователен в своих социал-дарвинистских убеждениях о примате силы. После Сталинградской битвы он стал применять это понятие и к своим согражданам. Он говорил Геббельсу, что «если немецкий народ оказался слаб, то не заслуживает ничего другого, как только быть уничтоженным более сильными народами, и жалеть его не стоит». Чем ближе было падение рейха, тем чаще фюрер возвращался к этой мысли.