…Я не знаю, кто учил Миронова мастерству, какую школу он исповедует, каковы его привычки в репетициях. Но он мгновенно понял мою школу, мои привычки. Я же, надо сказать, часто меняю то, к чему привык, и как раз во время работы над пьесой Радзинского меня, что называется, «заклинило» на некотором пересмотре привычного. Возможно даже, что это произошло от новой, необычной для меня обстановки работы. Раньше я как бешеный носился по сцене вместе с Далем, потому что самым главным мне казалось организовать тесное и точное взаимодействие актеров и добиться в этом предельной активности. Теперь, когда мы сидели вдвоем с Мироновым в моей комнате и я видел постоянно перед собой его умные глаза, мне многое в прежнем способе работы показалось каким-то неосмысленным, а та действенность, о которой я постоянно твердил и заботился, – какой-то моторной и не всегда одухотворенной.

Миронов приносил с собой большую жажду содержательности, чем другие актеры. Вот в чем было дело. И я откликнулся, во мне открылись какие-то новые клапаны…»

15 января Миронов был уже в Ленинграде, чтобы на следующий день начать сниматься в фильме «Фантазии Фарятьева». 16–17 января снимали эпизоды объекта «квартира Фарятьева». Несмотря на то что фильм должен был быть двухсерийным, основных персонажей в нем было немного. Помимо Фарятьева это были: возлюбленная Фарятьева Саша (Марина Неелова), мама Саши (Зинаида Шарко), сестра Саши Люба (Екатерина Дурова), тетка (Лилия Гриценко).

Рассказывает И. Авербах: «Я встретился с Андреем Мироновым во время работы над фильмом „Фантазии Фартьева“. Он приступал к новой работе в моем фильме с опаской – а вдруг не получится? Но с какой же решительностью он бросился в абсолютно новую для себя роль! Он работал, работал, работал, не уставая, не пытаясь надеть на себя столько раз уже надетую и блистательно им освоенную маску лихого, обаятельного, остроумного, музыкального, превосходно двигающегося любимца публики. Он не боялся быть некрасивым, мешковатым, как бы не собой. И постепенно он воплотился в другого человека, начал жить его жизнью, стало ясно, что роль состоялась…»

18 января съемки были отменены из-за неявки одной из актрис. Миронов уехал в Москву, где 19-го играл «Ревизора». Затем он снова уехал в Питер на съемки. В Москву вернулся 23 января и в тот же вечер играл Вишневского в «У времени в плену». Этот же спектакль он играл и на следующий день. Затем снова снимался. 29-го играл в «Горе от ума».

В январе свет увидела очередная пластинка с записью песен в исполнении Андрея Миронова. Речь идет о диске-гиганте «Песни Булата Окуджавы», где было около десятка песен, две из которых исполнял Миронов: «Соломенная шляпка» и «Женюсь, женюсь».

2 февраля Миронов играл в «Маленьких комедиях…», 3-го – в «Женитьбе Фигаро» (по ТВ в 11.50 показали «Шаг навстречу»). После этого он снова умчался в Ленинград на съемки (снимали объект «квартира сестер»). Там он пробыл до 11-го. И на следующий день играл на сцене родного театра в «Горе от ума». 13-го это были «Маленькие комедии…». Затем он снова снимался у Авербаха.

17 февраля Миронов играл в «Женитьбе Фигаро», 20-го – в «Маленьких комедиях…», 21-го – в «Ревизоре», 22-го – снимался в «Фантазиях…», 23-го и 24-го – играл в «У времени в плену», 26-го – в «Горе от ума», 28-го – в «Ревизоре».

В февральском номере популярного звукового журнала «Кругозор» была помещена гибкая грампластинка, на которой звучали песни из телефильмов «12 стульев» и «Обыкновенное чудо» в исполнении Андрея Миронова.

Март начался для Миронова с «Женитьбы Фигаро» (2-го). Затем в течение пяти дней он снимался у Авербаха. 7 марта он опять был в Москве и вечером играл Чацкого в «Горе от ума». 8 марта Миронов справил свой 38-й день рождения. Отмечали в доме именинника на Селезневской; гостей пришло, как обычно, под завязку. После чего для Миронова снова начались трудовые будни. А загружен он был тогда, что называется, по самое горло. Помимо съемок в кино и спектаклей, он репетировал сразу две новые роли. Про Дон Жуана на Бронной мы уже говорили. Вторая роль репетировалась на сцене родного театра: это был диспетчер строительно-монтажного управления Леня Шиндин в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся…» по пьесе Александра Гельмана.

Сюжет у пьесы был на первый взгляд незамысловат: на хлебозавод приезжала высокая комиссия из Москвы, которая, найдя у предприятия кучу недостатков, отправилась в обратный путь. Неутешительные выводы комиссии могли стоить карьеры директору завода, который в этих недостатках виноват не был – его недавно назначили на эту должность. Чтобы предотвратить этот исход, в один поезд с комиссией на свой страх и риск садился диспетчер Леня Шиндин со своей женой и сослуживцем. Эта троица и попыталась всеми правдами и неправдами уговорить комиссию изменить свое решение.

Пьеса была очень актуальна по тем временам и шла во многих театрах страны. Достаточно сказать, что в Ленинграде ее показали на сцене БДТ, а в одной Москве ее почти одновременно поставили Театр сатиры и МХАТ (а спустя год ее телеверсию снимет «мама Штирлица» режиссер Татьяна Лиознова, и Шиндина у нее будет играть его тезка Леонид Куравлев).

Касаясь этой роли Миронова, критик А. Вислова писала: «Что могло привлечь к подобной (производственной. – Ф. Р.) драматургии Миронова – человека более молодого, скорее индивидуалиста в искусстве и в жизни, актера, далекого от социальной тематики в том смысле, в каком у нас это было принято понимать? Объяснений несколько. Ну, во-первых, постоянно жившая в нем неутолимая жажда творчества. Во-вторых, предлагалась роль современника, чем он избалован не был. В-третьих, это была пьеса, которую можно отнести к разряду «хорошо сделанных». И, наконец, в-четвертых, конфликт местного значения, касающийся дела о приемке хлебозавода, разрастался в комедии Гельмана в более широкий, нравственный конфликт. В итоге речь шла о позиции человека. Для Миронова это было решающим. «Характер, в котором сконцентрирована дилемма: быть ли деятельным творцом жизни или холодным, циничным, пусть и умным, наблюдателем… Он для меня в какой-то степени Дон Кихот, человек очень нужный в нашей жизни», – так определял для себя образ Лени Шиндина актер…»