Похороны состоялись 25 марта в Москве, на Новодевичьем кладбище. Вспоминает О. Лепешинская:

«Я знаю, что незадолго до смерти Галина Сергеевна передала все свои балетные туфли, костюмы, театральные украшения в Петербург. Мне она как-то сказала: „Зачем меня хоронить? Надо сжечь и отправить урну в Ленинград, туда, где похоронены папа и мама“. Но это ничем не подтверждено… Говорят, что она просила, чтобы ее похоронили на Новодевичьем кладбище, в старой его части. Что и сделали. Не хочется даже все это вспоминать. Люди пришли попрощаться с Галиной Улановой, но гражданскую панихиду провели так быстро, что большинство из пришедших не успели с ней проститься. Гроб из театра вынесли закрытым… Я вспоминаю, как мы хоронили Екатерину Васильевну Гельцер. Гроб был открыт, весь укутанный белым тюлем, словно таинственным облаком. А тут?! Похоронили около ворот, почти на дороге…»

Так как наследников после смерти Улановой не осталось, встал вопрос о ее квартире, в которой она прожила более сорока лет. В день смерти балерины художественный руководитель Большого театра Владимир Васильев на встрече с журналистами в Овальном зале театра сообщил, что Уланова назначила его одним из своих душеприказчиков. Он сказал, что театр со временем обязательно посвятит Улановой отдельный музейный зал и учредит благотворительный фонд в честь великой балерины. На вопрос о том, не собирается ли театр сделать в квартире Улановой ее мемориальный музей, Васильев ответил отрицательно. «Такие музеи хороши лишь в первые годы, когда в них еще жива память о бывших обитателях. Спустя время мемориальные музеи превращаются в пустыни…» В то же время Васильев высказал предположение, что эту квартиру можно будет сделать представительской – чтобы там могли останавливаться особо дорогие гости Большого театра.

8 июня 2001 года на могиле Г. Улановой был открыт памятник: на огромном белом мраморном барельефе великая балерина была изображена в полный рост в балетном платье. Скульптор Федор Фивейский трудился над памятником более двух лет. Было предложено более 20 эскизов. Мрамор для скульптуры специально везли из Сибири, с Саянского месторождения. Открытие памятника приурочили к стартовавшему 8 июня Международному конкурсу балета и хореографов. В 1969 году Галина Сергеевна была первым председателем этого престижного конкурса, а в последние годы жизни – первым и единственным почетным председателем.

УРБАНСКИЙ ЕВГЕНИЙ (актер театра, кино: «Коммунист» (1958), «Баллада о солдате» (1959), «Неотправленное письмо» (1960), «Чистое небо» (1961), «Большая руда» (1964); трагически погиб 5 ноября 1965 года на 34-м году жизни).

Урбанский погиб во время съемок фильма «Директор». Павильонные съемки в Москве закончились в конце октября 1965 года и группа выехала в Узбекистан, где в пустыне Каракумы должны были проходить натурные съемки (эпизоды автопробега). 4 ноября Урбанский и его партнер по фильму актер Иван Лапиков отправились на встречу со зрителями в Бухарский гарнизон. Встреча прошла удачно, и вполне удовлетворенные ее итогами актеры за полночь вернулись в гостиницу. Утром должны были начаться съемки. Стоит отметить, что все рискованные трюки в картине Урбанский исполнял сам, хотя у него и был постоянный дублер – спортсмен Юрий Каменцев. По одной из версий, исполнять трюки Урбанский напросился сам – хотел вернуть деньги, которые у него украли в той экспедиции (около 800 рублей).

На съемочную площадку, располагавшуюся в 40 километрах от Бухары, киношники выехали засветло. В то утро 5 ноября должны были снимать проезд автоколонны по пескам. Согласно сценарию, машина Зворыкина должна была промчаться прямо через барханы, обогнать колонну и возглавить ее. Наиболее сложный кадр в этой сцене – прыжок машины с одного из барханов. Опасного в этом ничего не было, но второй режиссер Николай Москаленко (режиссер-постановщик фильма Алексей Салтыков уехал на праздники в Москву) предложил, чтобы в этом эпизоде за рулем сидел каскадер. Но Урбанский подошел к кинокамере, посмотрел в глазок и сказал, что получится отличный крупный план. А посему за рулем будет сидеть именно он. Спорить с ним никто не стал. Далее послушаем рассказы очевидцев.

Владимир Балон (играл в фильме французского гонщика): «На одном из барханов стали укладывать доски для трамплина, чтоб эффектней смотрелся прыжок автомобиля. От песка ведь невозможно оттолкнуться. Мы с Урбанским поднялись на вертолете, посмотрели сверху панораму съемки. Зависаем над строящимся трамплином. Глядя в иллюминатор, Женя неожиданно произносит: „Смотри, могилу мне роют…“ – „Типун тебе на язык“, – добавив пару крепких слов, отреагировал.

Когда ехали в автобусе на съемку, Женька, взяв гитару, затянул: «Гори, гори, моя звезда…» Сходя по ступенькам, вдруг оглянулся: «Прощайте, друзья». У меня на душе заскребли кошки.

Юрий Марков (каскадер, который сидел с Урбанским в машине): «Первый дубль прошел нормально. Но второй режиссер Москаленко, который вел в этот день съемку, предложил сделать еще один дубль…

Машина (это был открытый «Роллс-ройс». – Ф. Р. ) легко рванулась с места, промчалась по настилу, на миг повисла в воздухе и вдруг накренилась и стукнулась передними колесами о песок. В следующее мгновение меня оглушила тупая боль… Чьи-то руки тащили меня по песку. Когда я открыл глаза, увидел перевернутый «газик», а под ним – Женю…»

В. Балон: «Оттолкнувшись от помоста, машина взлетела над барханом. И вдруг, резко клюнув носом, перевернулась. Передняя ее часть оказалась тяжелее задней. Мы все рванули туда.

Женя лежал, придавленный остовом рамы лобового стекла и стонал. Рядом валялся злосчастный аккумулятор, который, соскочив с заднего сиденья, ударил актера по голове.

Повезли Женю в Бухару. Всю дорогу держали его на руках. Крови почти не было. Он только стонал. В больнице его сразу увезли на каталке. Через полчаса выходит врач и разводит руками: «Вашего друга больше нет».