Дело было летом 1974 года в Иркутске, где Мессинг гастролировал с очередными концертами. Поскольку слава артиста была огромной, эти выступления собрали тысячные толпы желающих увидеть это собственными глазами. Правда, из-за малой вместимости залов, где выступал парапсихолог, большей части страждущих попасть на сеансы так и не удалось. Однако среди счастливчиков оказался следователь районной прокуратуры Николай Китаев, которого привело на эти сеансы не только естественное любопытство, но и служебная необходимость. Дело в том, что он собирался просить у Мессинга помощи в распутывании одного преступления. Суть его заключалась в следующем: в одном из магазинов плодовощторга произошло крупное хищение, была задержана работница этого магазина, которая наотрез отказывалась признавать свою вину. Вот у следователей и возникла идея привлечь к этому делу угадывателя мыслей Мессинга.

Когда за кулисами к парапсихологу подошел Китаев и изложил суть своей проблемы, Мессинг на удивление легко согласился помочь. В тот же день его привезли в прокуратуру, где должен был состояться очередной допрос обвиняемой. За несколько минут до того, как женщину привели в кабинет, Мессинг занял место в углу и извлек из кармана свой маленький блокнот и ручку. На протяжении всего допроса парапсихолог не проронил ни единого слова, а только записывал что-то в свой блокнот. Естественно, что женщина, которая видела Мессинга впервые, даже не могла предположить, кто именно этот человек и для каких целей его сюда пригласили. Поэтому никаких эмоций в его адрес она не выражала. А зря. Когда подследственную увели, Мессинг передал свои записи следователям. И те прочли следующее:

1. Утверждение обвиняемой о том, что она не совершала преступления, не соответствуют действительности.

2. Заявление ее о том, что в интересующий следствие период она якобы болела – ложное, а представленный больничный лист является фиктивным документом. Его сфабриковала подруга обвиняемой, работающая врачом. В действительности обвиняемая в период мнимой болезни ездила вместе с любовником отдыхать на юг.

3. Крупная сумма похищенных денег была потрачена обвиняемой для покупки мебели, которую она подарила родственникам.

Скажем прямо, когда следователи прочитали эти выводы Мессинга, они не сильно поверили в их правдоподобность. У них просто в голове не укладывалось, как это возможно, общаясь с преступником несколько минут, да еще не вступая с ним в прямой контакт, определить такие детали, до которых даже они, опытные сыскари, не додумались? И каково же было их удивление, когда спустя несколько дней сама преступница наконец созналась в содеянном и подтвердила правильность всех выводов Мессинга.

В советские годы в большом ходу в преступной среде были кражи икон с последующей их перепродажей иностранцам (в преступном мире таких специалистов называли клюквенниками). Как пел Владимир Высоцкий: «И веру в Господа от нас увозят потихоньку». Эта деятельность началась еще в 60-х годах, когда на Западе внезапно проснулся интерес к русской иконописи. С этого момента иностранцы специально приезжали в СССР, чтобы здесь выйти на людей, которые могли бы раздобыть для них предметы церковной утвари, в том числе и древние иконы. Естественно, советские правоохранительные органы не взирали на это безучастно и по мере сил и возможностей боролись с этой контрабандой. Один из таких случаев был зафиксирован в июне 1974 года во Львове. Там сотрудники КГБ арестовали известного столичного спекулянта иконами Мороза.

Взяли Мороза на вокзале, так сказать, с поличным: в сумке арестованного были обнаружены 27 икон, которые он приобрел у здешнего священника, выложив за них 15 тысяч рублей. Деньги по тем временам немалые. Однако сам Мороз заработал бы с этого куда больше, поскольку заказ на иконы ему поступил от одного иностранца, который посулил за них 50 тысяч рублей.

Своим черным бизнесом Мороз начал заниматься в конце 60-х с началом иконного бума на Западе. Он начал разъезжать по глубинке и практически за бесценок скупать у тамошних жителей старинную утварь, в том числе и иконы. Затем выгодно продавал их иностранцам. Причем так преуспел на этом поприще, что в начале 70-х в одной из западноевропейских газет о нем появилась восторженная статья. Видимо, тогда на него и обратил внимание КГБ. Но до поры до времени почему-то не трогал. Последним крупным делом Мороза перед поездкой во Львов была продажа одному латиноамериканскому дипломату семи икон. Причем Мороз их выкупил весной 73-го у московского коллекционера за 2700 рублей, а дипломат ему отвалил в два с половиной раза больше – 6600 рублей. А вообще за несколько лет сотрудничества с этим дипломатом Мороз поимел от него в общей сложности 150 тысяч рублей. Все эти факты были учтены на суде, в результате чего спекулянт-иконник получил в наказание максимальный тюремный срок.

После того как в начале 70-х в Советском Союзе участились случаи терроризма (например, захваты воздушных судов), советские власти всерьез озаботились этой проблемой. Был принят ряд мер, в частности появились спецподразделения в структуре МВД по предотвращению угонов и нейтрализации террористов. Однако случай в ноябре 73-го , когда группа молодых людей захватила в Москве самолет, чтобы улететь в Америку, а спецслужбы оказались не слишком подготовлены к ликвидации последствий этого захвата, стало ясно, что принимаемые меры по борьбе с терроризмом недостаточны. Вот тогда у руководства КГБ СССР и созрела идея создать у себя антитеррористическое подразделение, которое по своей «крутизне» переплюнуло бы не только эмвэдэшные, но и зарубежные аналоги вроде израильского «Ямам», французской «Группы вмешательства национальной жандармерии» и западногерманской ГСГ.

29 июля 1974 года Андропов вызвал к себе начальника 7-го управления Алексея Бесчастных и дал ему задание в кратчайшие сроки подобрать надежных людей, способных стать «коммандос». Дескать, на Западе есть, а мы что же – лыком шиты?

– Первый главк (внешняя разведка. – Ф.Р. ) вам поможет: кое-какие необходимые материалы подбросит, – размешивая в чашке с чаем сахар, говорил Андропов.

– Командира тоже они подбросят? – поинтересовался Бесчастных.