Штейнглиц какое-то время покачивал головой в такт мыслям, потом улыбнулся:

— Я… Натюрлих… Это может сработать! Ты, Николай, большая голова….

Немец так вдохновился предстоящей операцией, что хлопнул по плечу летчика.

— Петер… если ваш друг жив, мы его тащить вон!

Еще подумал и прибавил:

— Но потом всем нам придется очень быстро бежать. Я…

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — хмыкнул Корнеев, с некоторым удивлением посматривая на так вдохновленного предстоящей операцией немца. — А ты, Макс, как я погляжу, тоже риск любишь?

— Найн… — мотнул головой тот. — Я же штабная мышь. Но штандартенфюрером очень хочу стать…

Теперь хохотали все.

Бася, которой не завязали глаза, и она все могла видеть, если и обрадовалась гибели подхорунжего Мельника и его отряда, то не слишком. Ночь и люди в немецкой форме, спокойно вытирающие ножи от крови убитых «аковцев» об их же одежду, вызывали у девушки не лучшие мысли. И когда один из них потянулся к Басе, она в ужасе замычала и попыталась отодвинуться.

— Nie b'oj sie, mala. Wszystko dobrze*. (* пол., - Не бойся, малая. Все хорошо) — Кузьмич первым делом вытащил кляп изо рта девушки.

— Kim jeste'scie?* (* Кто вы такие?)

— Zolnierze rosyjscy… Zwiadowcy* (* Русские солдаты… Разведчики)

— Lzesz!* (* Врешь!)

— Развяжи девушку, старшина.

— Легко… — Телегин чиркнул лезвием по веревках, стягивающих запястья. — Только ты поосторожнее с ней, командир. Как бы пигалица и тебя, сгоряча, кнутом не обожгла.

— С чего бы это?

— Не верит, что мы русские.

— Ну, понятное дело. Я же говорил, что люди сначала на форму смотрят…

— Таварисчи!.. — девушка попыталась соскочить с телеги, от радости позабыв, что ноги у нее по-прежнему связанные. В результате потеряла равновесие и, взмахнув руками, упала в объятия Малышева.

— Ты чего, убиться решила? — пробормотал тот, непроизвольно прижимая девушку к груди.

— Русский? — Баська даже не обратила внимание на то, где оказалась.

— Да.

— Коммуниста?

— Да.

— Pozw'ol, jа cie pocaluje…

Как и прежние вопросы девушки, последний тоже не нуждался в переводе. Поскольку Баська осуществила свое пожелание не дожидаясь ответа.

— Глядите, хлопцы, а командир наш не теряется… — хохотнул Пивоваренко.

Услышав, что телега остановилась, остальные разведчики подтянулись ближе. А тут и луна окончательно выбралась из-за туч. Так что картина радостной встречи местным населением воинов освободителей стала видна всем в мельчайших подробностях.

— Тихо ты, пустобрех!… - шикнул на капитана Степаныч.

— А что такого? — искренне удивился десантник. — Дело молодое…

— Ты хоть знаешь из-за чего Андрей в штрафбате оказался?

— Откуда… — пожал плечами капитан. — Там лишние вопросы задавать не принято, особисты и так человеку всю душу вымотали. А позже, не до разговоров было. Расскажешь?

— Расскажу. Немецкий снайпер выстрелил в живот его беременной жене… Андрей еще в себя не пришел, на руках ее тело держал, а тут, как раз, наши из поиска вернулись. Фрица какого-то очень важного притащили… Не вовремя… Если бы парой минут раньше или позже… В общем, пристрелил его Малышев. Не успели удержать…

— Охренеть. И за это в штрафбат? У особистов совсем сердца нет, что ли?

— Не так все просто, Олег. Правда, это уже не точные сведения, но штабные говорили, что сперва наш генерал дело хотел замять, а потом решил: пусть повоюет капитан… Он же мести и смерти искать будет. Значит, в разведке с него толку мало. Если сам погибнет — полбеды, а если сгоряча группу положит? И в тылу держать нельзя — застрелится или сопьется. Вот Андрея и определили туда, где погорячее… Для одних штрафбат — наказание, а ему — лечение. И, как видишь, помогло. Ожил человек… И умом не тронулся… Теперь, похоже, и сердцем оттаивать начал. Ну и правильно. Звездочек у нашего командира на погонах много, а годочков-то. В мою юность, отец сына в таком возрасте и на гулянку бы не отпустил.

Ефрейтор Семеняк посмотрел на остальных и вздохнул. Мол, и кому я это говорю. Как будто остальные взрослее. Парням хоть за двадцать, а радистки — только-только после школы…

— Да, война… Столько всего вокруг… Кажется, ничему удивляться не будешь, а оно еще каким-то неожиданным боком поворачивается… Одного сразу наповал, а другому, как кошке, все девять шкур снимет, а жить оставит. И поди, пойми, кому повезло больше?

— Это ты верно сказал, Олег… — Иван Гусев покосился на притихших и прислушивающихся к разговору радисток. — Нет уж, чем такие страсти, лучше поступить так, как наш командир.