Стас не мог терпеть в этой жизни двух вещей – обмана и предательства, а потому радостное настроение и мысли о любви к сыну мгновенно сменились желанием всыпать Сене по первое число, да так, чтобы денек-другой сына кушал стоя.

С этим настроением и солдатским ремнем в руке академик влетел к соседке Клавдии. Оказалось, что она не видела Арсения с самого утра, а обедать к ней он заходит крайне редко и в основном забегает со своими товарищами за щедрой торбой бутербродов. Не оказалось Сени и в мастерской пожилого умельца Петровича, не было его и во дворе в излюбленной подземной халабуде. Да и все немногочисленные соседи лишь пожимали плечами на расспросы Станислава о сыне. И только одноногий отставной майор-пограничник, часами просиживающий в скверике, сказал, что частенько замечал, как Сеня с Маратом, сыном известного барыги черного рынка, часиков около девяти-десяти шастают по густому кустарнику сквера и убегают играть куда-то в сторону периметра карантинной зоны.

Разгневанный академик посетил и ряды местной барахолки, где устроил раздолбай всем местным барыгам, которые, как оказалось, очень хорошо знали Арсения и частенько продавали ему разного рода товары, не свойственные интересам ребят его возраста. Откуда Сеня брал деньги, чтобы отовариваться у них, Стас не хотел даже знать. В торговой лавочке главного барыги этих двух оболтусов тоже не оказалось. Крепкий, налысо бритый дядька, отец Марата, лишь отмахнулся и сказал академику, чтобы тот не переживал. Мол, нет причин для беспокойства, ибо с Сеней вместе гуляет его сын, который на четыре года старше, и он присмотрит за своим младшим товарищем. Но его уверения, высказанные чуть ли не на фене, почему-то Стаса не успокоили.

Станислав еще наведался в «Ударник», где для нервной разрядки пропустил рюмашку-другую, и узнал, что племянник хозяина сегодня тоже отпросился от работ по заведению и с самого утра, как он сказал, убежал с друзьями играть в сталкеров на лысые холмы у границы. Знакомые же пограничники, сидящие на стационарном посту у этих холмов, сказали, что не видели резвящихся поблизости ребятишек.

Стас уже хотел было выйти на связь с внутренними патрулями карантинной зоны, но решил, что это уже будет явный перегиб. Академик никогда не брал своего сына с собой на закрытые территории, чему и был несказанно рад, когда выяснилось, что карантинная зона смертельно опасна. Да и Сеня сам прекрасно знал, что такое аномальная чума и что происходит с людьми, которых эта болячка иссушает. Нужно было быть совсем уж полным идиотом, чтобы после всех этих страшилок сунуться за колючку периметра.

Закончил свои поиски академик уже ближе к четырем часам дня. Под конец хаотичных метаний по поселку Стас решил прошерстить колючий кустарник, в котором были замечены сорванцы. И то, что он там обнаружил, повергло его в шок. В яме под куском брезента, аккуратно присыпанного землей, оказалась коробка патронов к пистолету, два автоматных рожка, новый складной спиннинг, большой моток чистой «черной паутины», солидная пачка рублей, два не особо дорогих артефакта и еще какая-то мелочевка. Стас выгреб абсолютно все обнаруженное среди колючек в детском схроне и разложил это в гостевой комнате на столе. Рано или поздно мелкий проказник должен был вернуться сам. А отец ему уже заготовил сюрприз в виде двух широких ремней.

Ожидание скрашивал целый ящик газированной воды «Тархун», прилетевший прямиком из столичного ботанического сада АН СССР. Его накануне переслал сюда по своим каналам благодарный друг академика Виталий. И чтобы рука не тянулась к начатому «Арарату», Стас нервно пил безалкогольный напиток бутылку за бутылкой. И когда на столе уже выстроилось в ряд пять пустых нольтридцатьтретьих стекляшек, в коридоре общежития послышался какой-то шум и недовольные возгласы Арсения. Видимо, кто-то все-таки отыскал сорванца и сейчас тащил его за ухо к отцу, который на эти самые уши уже поднял большую часть поселка.

Стас, подхватив ремень потяжелее, грозовой тучей двинул к двери. Дверь отворилась, и в помещение влетел визжащий возмущенный Сеня. Он был одет в перешитый на его размер иностранный камуфляж, на ногах красовались сшитые под заказ берцы, на спине удобно лежал такой же заказной рюкзак с множеством кармашков, а на широком поясе красовалась пустая штатная кобура ПМ. Сын, увидев хмурого отца, тут же смолк и большими молящими глазами стал зыркать то на него, то на большой ремень в руках.

– Ну-ка, подь сюда!

Стас схватил сорванца за шиворот, перегнул через колено и взметнул ремень. Но прежде чем перетянуть им сына по заднице, Стас все же глянул на того, кто приволок его домой. Так, с поднятым ремнем и с застрявшим на устах крепким словечком, он и застыл.

На пороге стоял… монах с татуировками на лице, тот самый буддийский, тибетский или шаолиньский, хрен их разберешь. Тот самый, который по всем современным представлениям науки и даже религии тут стоять попросту не должен был.

Ошибки быть не могло. Именно этот тип пялился на него в «Ударнике», и именно он неизвестно каким образом узнал, где Стас запланировал лов артефактов и притопал туда с группой своих духовных братьев. И сто процентов, это он тогда задержался на склоне и последним перешагнул призрачную черту, за которой растворился без следа. И словно контрольным выстрелом в развороченную мыслями голову академика стал тот факт, что под сложным рисунком татуировок Стас угадал очень знакомое лицо. Лицо родом из молодости, проведенной в увлекательных научных экспедициях.

– Но как?!! – только и смог произнести ошарашенный Станислав.

– Все просто, – на чистом русском ответил гость, – молодого человека не заметить было очень трудно. Я его сразу нашел. С той стороны видно, как от его тени все паразиты шарахаются и облетают ее метров за двадцать…

– Стоп. Я ни хрена не понял. Я другое спрашивал. – Стас перебил монаха и протянул к нему дрожащие руки, то ли просто вопрошающе, а то ли для того, чтобы вцепиться ему в горло и не отпускать его до тех пор, пока не получит ответ на свой вопрос. – Ка-а-ак?! Как ты смог вернуться оттуда… Тимур?