Берия навестил Игнатьева в госпитале. Министр выглядел перепуганным и глубоко несчастным.

— Оставайся больным как можно дольше, — вполголоса советовал ему Берия. — Когда выйдешь на работу, сообщай мне или Маленкову все, что касается Сталина или членов Политбюро. Будь предан Политбюро, и мы защитим тебя. Не предпринимай ничего важного, не сообщив нам предварительно существо дела. Следуй неукоснительно указаниям Маленкова или моим. Тогда все будет хорошо. Я полагаю, ты понял.

Игнатьев взглянул на него испуганными глазами и утвердительно кивнул. Опытный аппаратчик, он мгновенно просчитал, куда ветер дует. На таких людей можно положиться.

Сталин, по-видимому, наконец понял, что оказался в опасном положении. Он созвал совещание четверки в Кремле в начале января, где дал ясное указание направить дело врачей в ОСО, и закончить его в марте, то есть через два месяца. Предложение было принято единогласно, поскольку стало очевидно, что Сталин намерен прибегнуть к быстрым и крайним мерам. То же самое решил сделать и Берия.

Обычно Сталин все основные распоряжения давал через членов Политбюро. Каково же было удивление Берии, когда через несколько дней, 13 января, он увидел в Правде сообщение ТАСС об аресте врачей! Значит, Сталин дал это распоряжение напрямую, минуя членов Политбюро. Нужно торопиться. Он дал команду Гоглидзе срочно назначить в охрану Кремля и дачи в Кунцево надежных людей.

В начале февраля Гоглидзе сообщил, что Сталин дал приказ перевести Жемчужину из ссылки в Казахстане в тюрьму в Москву. Значит, решил Берия, одной из первых жертв будет Молотов. Догадка его оказалась правильной. На допросе в Москве, в начале февраля, Жемчужина призналась во всех предъявленных ей обвинениях и дала показания на Молотова. Теперь ему грозил расстрел. Берия не упустил возможность этим воспользоваться, встретился с Молотовым и сообщил ему обо всем.

— Все, что от вас требуется, Вячеслав Михайлович, — сказал Берия ему на прощание, — это не вмешиваться ни во что. Что бы ни происходило, понимаете? Оставьте все Игнатьеву и более доверенным членам Политбюро. А мы, со своей стороны, сделаем все, от нас зависящее, чтобы выручить вас.

Молотов все понял. Бледный, с дрожащими губами, он кивнул и заверил Берию:

— Можете не сомневаться в моей лояльности, Лаврентий Павлович.

Весь февраль шла интенсивная игра по подготовке дела врачей и мегрелов. Оба дела предстояло передать в суд в марте. Значит, февраль — последний месяц жизни вождя.

Сталин боялся оставить членов Политбюро даже на день. Возлияния до утра на даче в Кунцево устраивались каждый вечер, однако Берия не исключал возможности проведения операции в Кремле. В последний день февраля все было готово.

На дачу Сталина четверка приехала в одиннадцатом часу вечера. Берия отметил, что офицер у входа в здание был назначен в соответствии с его инструкциями.

— Все в порядке, Кирилл? — спросил он.

— Так точно, Лаврентий Павлович.

Берия обернулся на стоящих позади него Маленкова, Хрущева и Булганина.

— Проходите, — сказал он им. — Обыска сегодня не будет.

Он успел заметить, как опасливо они переглянулись. Какой страх он должен был им внушать, если смог назначить своих людей в охрану Сталина!

Сталин выглядел отдохнувшим и, по-видимому, пребывал в хорошем настроении. Такое бывало с ним, когда он после долгих колебаний принимал твердое решение. Особую доброжелательность он проявлял к Берии. Зная коварство вождя, Берия учуял в этом еще одно подтверждение того, что Сталин уже принял решение расправиться с ним.

«Однако с Берией не так просто расправиться, — про себя ответил он Сталину. — Посмотрим сегодня, что из этого получится».

Ужин шел, как обычно. Они решили оттянуть выполнение плана, по крайней мере, до утра, когда вождь устанет, прислуга пойдет спать, а многочисленная охрана вокруг дачи расслабится и потеряет бдительность.

Около четырех часов утра Берия взглянул на часы, потом встретился взглядом с Маленковым, Хрущевым и Булганиным. Ему показалось, что Сталин заметил, как они переглянулись, но это уже не имело большого значения. В глазах заговорщиков Берия прочел согласие и решимость. Он встал и, ни на кого не глядя, вышел в проходную комнату. Такого никто себе раньше не позволял. Туда порой наведывался начальник смены, но не надолго: когда к Хозяину приходили самые доверенные люди — делать там было нечего. Полковник Хрусталев, однако, оказался на месте, как ему и было приказано.

— Устал, поди? — спросил Берия, изобразив на лице добрейшую улыбку.

— Дело привычное, — пожал плечами охранник, оставаясь серьезным.

— Сегодня товарищ Сталин в хорошем настроении, — доверительно сообщил Берия, слегка понизив голос. — Выпили немного больше, понимаешь? Он наказал сказать тебе, чтобы ты отпустил охрану отдыхать. Мы уходим самое большее через полчаса. Не стоит тревожить товарища Сталина после того, когда мы уйдем. Понял?

— Понял, товарищ Берия, — согласно кивнул начальник смены. В его глазах Берия прочел доверие, благодарность и преданность. Хрусталев был его человек.