Мы творили это чудо двумя разными способами: «дождик», в основном символически демонстрировавший нашу силу, а также служивший отрадой для людских душ, или «ливень», необходимый для урожая, – его вызвать было очень сложно, и успеха мы достигали далеко не всегда.

Чтобы добиться цели, нужно было долго уговаривать духов, выкликать их имена и требовать, чтобы они собрались вместе и использовали свою силу по нашему приказу. «Дождик» часто устраивали наши самые близкие духи, которые особенно любили нас с Мекаре, а также любили нашу мать, ее мать и всех ее предков, – на них всегда можно было положиться, ибо из любви они выполнили бы и более сложные задания.

Но для «ливня» требовалось много духов, и, поскольку некоторые из них ненавидели как друг друга, так и совместные дела, сделка требовала значительной доли лести. Нам приходилось устраивать песнопения и танцы. Мы трудились часами, прежде чем духи постепенно начинали интересоваться происходящим, собирались вместе и принимались за работу.

Нам с Мекаре удалось добиться «ливня» всего трижды. Но как приятно было видеть, как над долиной собираются тучи и опускается ослепительная пелена дождя. Вся деревня выбегала под струи; казалось, земля набухает, открывается, благодарит нас.

«Дождиком» мы занимались часто – для других и для собственного удовольствия.

Но тем, что слава о нас распространилась так широко, мы обязаны «ливню». Нас всегда знали как ведьм с горы; теперь же к нам стали приходить люди с далекого севера, из неведомых нам стран.

В деревне люди ждали своей очереди, чтобы прийти к горе, выпить зелье и попросить нас истолковать их сны, испросить совета или же просто увидеться с нами. Конечно, в деревне им давали мясо и питье, они платили за это, и все, казалось, получали только выгоду. В этом отношении мы занимались примерно тем же, чем занимаются современные психологи: мы изучали видения, интерпретировали их, искали в подсознании зерно истины; а чудеса – «дождик» и «ливень» – укрепляли веру людей в наши способности.

Однажды, думаю, примерно за полгода до смерти нашей матери, к нам в руки попало одно письмо. Принес его посыльный от царя и царицы Кемета – так называли египтяне свою страну. Это письмо было написано на глиняной табличке, как писали в Иерихоне и Ниневии, – маленькие рисунки на глине и зачатки того, что люди позже назовут клинописью.

Конечно, прочесть письмо мы не могли; мы даже испугались и решили, что в нем содержатся проклятия. Мы не хотели прикасаться к нему, но нам пришлось это сделать, если мы хотели выяснить то, что следовало знать.

Посыльный сказал, что его повелители Акаша и Энкил наслышаны о нашей великой силе и почтут за честь, если мы явимся к их двору; они прислали большой эскорт, который будет сопровождать нас в Кемет, а потом они отправят нас домой с обильными дарами.

Все мы трое почему-то не доверяли этому посыльному. Он говорил правду, насколько она была ему известна, но здесь явно крылось что-то еще.

Поэтому наша мать взяла глиняную табличку в руки. Она сразу же что-то почувствовала и забеспокоилась. Поначалу она не хотела рассказывать нам то, что увидела; но потом, отведя нас в сторону, сказала, что царь и царица Кемета злые люди, они любят проливать чужую кровь и пренебрегают чужими верованиями. И со стороны этих людей на нас обрушится великое зло, что бы ни говорилось в письме.

Потом и мы с Мекаре дотронулись до письма и тоже уловили присутствие зла. Но здесь была какая-то тайна, темный клубок, в котором зло переплелось с элементом мужества, и это было неплохо. Короче говоря, речь не шла о заговоре с целью похитить нас и нашу силу, но присутствовали и искреннее любопытство, и уважение.

Наконец, мы обратились с вопросом к духам – к тем двум духам, кого мы с Мекаре любили больше всего. Они приблизились и прочли письмо – для них это было вовсе не сложно. Они объяснили, что посыльный сказал правду. Но если мы отправимся к царю и царице Кемета, нас ждет ужасная опасность.

«Почему?» – спросили мы духов.

«Потому что царь с царицей станут задавать вам вопросы, – отвечали духи, – а если вы ответите правду, царь с царицей разгневаются и предадут вас смерти».

Конечно, мы в любом случае не поехали бы в Египет. Мы никогда не покидали свою гору. Но теперь мы точно знали, что поступаем правильно. С надлежащим уважением мы сказали посыльному, что не можем уехать из того места, где родились, что ни одна ведьма из нашей семьи никогда отсюда не выезжала, и просили его передать это царю и царице.

Итак, посыльный уехал, и жизнь вернулась в привычное русло.

Разве что через несколько ночей к нам пришел один злой дух – мы называли его Амель. Громадный, могущественный, полный злобы, танцевал он по поляне перед нашей пещерой, пытаясь обратить на себя наше с Мекаре внимание, и говорил, что скоро нам может понадобиться его помощь.

Мы давно уже привыкли к льстивым речам злых духов; они впадали в ярость из-за того, что мы не разговариваем с ними, как другие ведьмы и колдуны. Но мы знали, что им нельзя доверять, что они не поддаются контролю, и мы никогда не испытывали искушения воспользоваться их силой и полагали, что такой момент никогда не наступит.