Шрифт:
Ричард Грай, прежде именовавшийся Родионом Гравицким, невольно поморщился. Да, теперь он турок, не казак. Не то, чтобы очень противно, но и не слишком весело. Немцем быть, конечно же, еще хуже…
Крупный план
Берлин
Июнь 1931 года
– Липа! Липка, черт тебя побери! Кидай своего немца, айда Лёвке Гершинину, падле большевистской, морду бить!..
Пьяная физиономия под надвинутой на ухо шляпой дохнула крутым перегаром и сгинула в толпе. Людей возле входа в книжный магазин «Родина» собралось неожиданно густо, чуть ли не с две сотни. Для Берлина 20-х – маловато, но за эти годы многие успели уехать. Кто перебрался в Париж, кто в гостеприимный Белград, а кто и за океан.
– Немец – это ты, Родион, – бесстрастно констатировал Теодор фон Липпе-Липский. – А знаешь, похож. Есть в тебе этакая прусская надменность. Еще бы пикельхаубе [25] на голову…
– Чья б мычала, – хмыкнул я. – Сам ты перец-колбаса. Дойче зольдатен унд херрен официрен даст ист команден нихт капитулирен! [26]
Липку передернуло.
– Какая идиотская песня! Колбасники тупые, мать их!.. Я, между прочим, на фронт добровольцем ушел весной 1917-го! Сказал бы кто тогда, что в «гансы» запишусь, пристрелил бы не думая.
25
Немецкий головной убор, очень любимый карикатуристами.
26
Русский народный вариант немецкой солдатской песни «Wenn die Soldaten».
Сегодня бывший штабс-капитан Липа был в штатском. Дорогой светлый костюм, белые туфли, розан в петлице, модная фетровая шляпа. Полный контраст со встретившим меня вчера на Hamburger Bahnhof [27] герром гауптманом. Пенсне – и то куда-то исчезло.
Толпа у входа колыхнулась, подалась вперед, вновь отступила. Намечался явный аншлаг.
– Придется поработать локтями, – рассудил я. – Наш Лев популярен, кто бы мог подумать!
Липка дернул плечами:
27
Гамбургский вокзал в Берлине (нем.).
– Он – дама, приятная во всех отношениях. Кто пришел свистеть, кто аплодировать. И все будут довольны. Потому и не стал читать лекцию, стихи – оно как-то проще.
– И бьют реже, – согласился я. – Поэты – они не от мира сего, рука не поднимется.
Двери медленно отворились. Над толпой пронесся сдержанный стон. Чей-то локоть угодил мне точно в бок.
– Bei dem Angriff – Marsch! [28] – рявкнул Липка. – «Штык вперед, трубят в поход, марковские роты!»
28
В атаку – марш! (нем.).
Лёва не уставал удивлять. Не тем, что сильно изменился, набрав изрядно плоти и отрастив настоящие усы, уже не тюленьи, моржовые. Все мы за эти годы не помолодели. Зато глас стал поистине трубным, впору в протопопы определять. А уж амбиции столько, что на взвод бы хватило.
И стихи стали заметно лучше. Не тот ужас, что приходилось слушать в Галлиполи.
Терпеть не станем. Всем миром встанем.Бузе не нужно учить братву.Ледок подтает —и мир узнает:«Аврора» снова вошла в Неву!Пойдем геройски народным войском.Куда ни глянешь – зовут давно,от сел тамбовскихдо пущ тобольских…А на Украйне гудит Махно.Под каждым стогом – спасибо Богу! —обрезов много; такая жисть.Чуть-чуть пригреет,и нам помогут.А ближе к маю – Москва, держись!..Липка наклонился к самому моему уху, но я приложил палец к губам. Не хотелось мешать. В зале наконец-то настала тишина, даже самые истовые свистуны умолкли. Лев все-таки сумел овладеть аудиторией, и я мысленно ему аплодировал. Нашего тюленя не только не били, но и начали слушать. Силен, Царь Зверей!
Но туго вмята в гранит Кронштадтакартечью выбитая вода…На льду – курсанты,и делегаты,и по-немецки орут со льда.Снаряды рвутся. Форты сдаются.Сопит держава, махнув рукой.Страна усталаот революцийи люди хочут себе покой.…Стреляют в спину. Но близко финны,а лёд пока еще тверд окрест…Прощай, Рассея.Встречай, чужбина.Залив не выдаст – свинья не съест!Секунда тишины – и аплодисменты. Хлопал весь зал, даже те, что пришли сюда мордобойствовать. Задело! Кронштадцам в глубине сердца сочувствовали все, и «белые», и «красные».
– «И по-немецки орут со льда», – вздохнул фон Липпе-Липский. – Молодец Лев! Но это только начало, вот увидишь.
Липка не ошибся. Гершинин даже не успел прокашляться, готовясь читать дальше, как с заднего ряда раздался чей-то не слишком трезвый голос:
– Господин прапорщик!.. Так за кого вы?
Лев даже глазом не моргнул, но сзади не унимались: