– А теперь слушай. Ты мне ничем не обязана, можешь повернуться и уйти – прямо сейчас. Крепостное право в Италии, слава богу, отменили, во Франции, поди, уже революция началась, там всех господ на голову укорачивают.

– Ой, зачем молодой господин говорит о страшном? Франция далеко, за горами. Молодой господин не должен о таком думать. Он должен думать о хорошем, о приятном, он должен гулять, веселиться…

Речка спокойная, ветерок свежий, деревья кронами колышут, все та же башня на холме. Это – форма. А вот и содержание: я кому-то здесь должен.

– А ты что должна?

Ого, куда только слезы девались! Глазенки горят, щеки румянцем пылают.

– Я… Я должна быть рядом с молодым господином. Песни петь, танцевать, в игры играть всякие. И… И делать все, что молодой господин прикажет. Все! Даже если… Если это будет грешно. Совсем-совсем немного грешно!

Завелась, однако, того и гляди, одежку стаскивать начнет. И с себя, и с меня. Патриархальная сельская идиллия, как она есть. «Здравствуй, милая красотка! Из какого ты села?» Тот, кто все сие придумал и нарисовал, не учел одного: я тоже в подобных файлах разбираюсь. Для меня следовало чего похитрее измыслить.

– А если молодой господин велит тебе идти домой и до завтра не возвращаться?

– Не-е-е-ет!..

Пожалуй, все ясно, как с формой, так и с содержанием. Разве что детальки уточнить можно. Скажем, если бы я это придумывал…

– Ты ведь никому о наших встречах не рассказываешь? Верю-верю, крест целовать не надо. Ты только в часовню заходишь после каждой нашей встречи. И в прошлый раз там была, и сейчас пойдешь.

Понимает? Нет, не понимает. И не должна.

– Да, конечно, молодой господин. Наш Святой очень добрый, он всегда мне помогает. Как ему не исповедаться? Но я даже не шепотом, я только про себя, лишь губами двигаю.

– Можешь сказать ему, что молодой господин тоже читал роман «Солярис». Как твоего Святого кличут? А то неудобно, такой хороший – и без имени.

– Но… Но я не помню. Святой Пьетро… Святой Джованни… Прости меня, Святая Дева, как же я могла забыть?..

Можно снова набивать трубку. И не стоя, а на песочке, с видом на реку. Докурю, нащупаю пульт…

– Молодой господин! Молодой господин! Я что-то не так сказала? Не так сделала? Я виновата, я забыла имя нашего доброго святого…

– Ты не забыла. Нет у него имени. И у тебя нет, и у меня. Садись рядом, если хочешь.

Села, плечом прислонилась. Но не сопит, тихо дышит. Да, хорош табачок, и места приятные, но возвращаться сюда не стоит. «Здравствуйте, коллега! Надеюсь, этот простенький сон вам понравится…» Нет, коллега, не понравился. Когда я сам создавал такие файлы, то даже и не пытался чужие мысли считывать. Это, коллега, моветон. Хорошо еще, мой дядька в своем серо-черном мире не слишком увлекался гравюрами, выполненными в технике «сухой иглы». Какой вывод сделаем? Простейший: мне с самого начала не доверяли. Тогда зачем было приглашать? Разве что в качестве подопытного кролика? Ай-яй-яй, коллега!

– Молодой господин! Мне очень грустно. Мне плохо очень!

– Программу мы с тобой нарушили. Не понимаешь? Твой Святой – не Святой, а хитрый колдун. Он тебя заколдовал и воли лишил. Привязал – к молодому господину. Ты ему обо мне рассказываешь, а он слушает. Для чего это нужно, сама подумай.

Плачет? Нет, не плачет. Думает. Ну, думай, думай… Трубку в сторону, кисет тоже. Ловим пульт?

– Может, я нужна была, чтобы рассказать господину ту страшную сказку про остров, который между Жизнью и Смертью? Я сейчас понимаю, что этой сказки я никогда прежде не слыхала. Но когда молодой господин спросил, мне словно нашептал кто-то… Знаешь, а у меня действительно имени нет!

Вот уже и не в третьем лице. Прогресс, прогресс! Насчет сказки, похоже, правда, но и без этого картина ясная.

– Но ведь у человека должно быть имя! Даже если его и вправду заколдовали. Должно!.. А… А тебя как зовут?

И глаза совсем другие. Самое обидное, что она столь же разумна, как и я сам. Мой сон – это я и есть. Но ей от роду – всего несколько часов, умнеть было некогда. Ловим пульт… Кстати!..

– У меня на ладони что-то есть? На этой, на правой.

Наклонилась, наморщила лоб, глаза ладонью протерла.

– Нет! Ничего не вижу. Это тоже волшебство? Молодой господин, я совсем ничего не понимаю. Так не может быть! Ни у тебя, ни у меня нет имен, у батюшки твоего имени нет… И у моего – тоже нет. Ой! И город наш никак не называется. Выходит, во всем злой колдун виноват?

Не колдун, конечно. В простеньком «сонном» файле так и должно быть. Чей сон, тот всех и наделяет именами или прозвищами, в том числе и самого себя. Или так и остается «молодым господином» без всякого ущерба для сюжета. Черноглазая без меня ввек бы не сообразила.