– Я буду летать! Ноги, ребра, рука срастутся, и все станет как раньше, – тихо возразила Марис.

– Да, со временем, надеюсь, так и произойдет. – Эван шагнул к ней, и она увидела на его лице сострадание. – Но ушиб головы… Возможна частичная потеря зрения и координации.

– Не надо! – вскрикнула Марис. – Пожалуйста! – Из глаз ее потекли слезы.

– Пока еще рано судить, – сказал Эван. – Прости! – Он погладил ее по щекам, вытирая слезы. – Ты должна отдыхать и надеяться, а не мучить себя загодя. Пусть прежде к тебе вернутся силы. Ты опять наденешь крылья, но только когда я скажу, что ты к этому готова!

– Прикованный к земле целитель вздумал учить летателя, когда ему летать! – с притворной насмешкой пробормотала Марис.

Марис тяжело переносила непривычную бездеятельность. Проходили дни, спала она все меньше и все больше страдала от скуки и нетерпения. Эван почти не отходил от нее: уговаривал есть, напоминал, как важно лежать спокойно, и разговаривал, без конца разговаривал с ней, стараясь скрасить ее вынужденную неподвижность.

Он оказался чудесным рассказчиком. Себя Эван считал скорее наблюдателем жизни, сохранял объективность и подмечал все подробности. Он часто смешил Марис, иногда заставлял задумываться и умудрялся на какое-то время отвлечь ее от печальной реальности.

Вначале Эван рассказывал о жизни на Тайосе, да так живо, что она словно видела все своими глазами. Но потом он стал делиться с ней личным, словно платил откровенностью за все, что она поведала ему в бреду.

Родился он в лесной глуши Тайоса – острова на северной периферии Востока, шестьдесят лет назад. Его родители были лесниками. В лесу жили и другие семьи, имеющие детей, с которыми Эван мог играть, но с самого раннего детства он предпочитал одиночество. Он любил прятаться в лесу и наблюдать за робкими бурыми копунами, бродить там, где росли самые душистые цветы и можно было отыскать самые вкусные корешки. Любил неподвижно сидеть на полянке с черствым ломтем, добиваясь, чтобы птицы кормились у него с ладони.

В шестнадцать лет Эван влюбился в странствующую лекаршу Джейни – маленькую, загорелую, острую на язык и находчивую. Чтобы бывать с ней побольше, он назначил себя ее помощником. Сначала его интерес забавлял Джейни, но вскоре она привыкла к нему, и Эван, чья любознательность подстегивалась любовью, научился от нее очень многому.

Накануне того дня, когда Джейни решила отправиться дальше, он признался ей в любви. Она не согласилась остаться и отказалась взять его с собой – ни любовником, ни другом, ни даже помощником, хотя сама признала, что он многому научился и рука у него легкая. Просто она всегда странствовала в одиночестве, вот и все.

Эван продолжал лечить и после того, как Джейни ушла. Ближайшая целительница жила в Тосси – деревне, лежавшей на расстоянии дня пути от леса, а потому местные жители вскоре начали обращаться за помощью к Эвану. Потом он определился в ученики к целительнице в Тосси и мог бы даже поступить в школу целителей, но туда нужно было добираться морем, а мысль о морском путешествии пугала его, как ничто другое.

Когда Эван перенял у своей наставницы все премудрости, он вернулся в лес, чтобы жить и работать. Хотя он так и не женился, но не всегда жил отшельником. Женщины искали его расположения – жены, которым требовался скромный любовник; странницы, делившие с ним ложе по нескольку дней, а то и месяцев; пациентки, не возвращавшиеся домой до тех пор, пока не исцелялись от страсти к нему.

Марис слушала ласковый мелодичный голос и глядела на его лицо столько часов, что вскоре уже знала их лучше, чем лица и голоса всех своих бывших возлюбленных. Она почувствовала обаяние этих ярко-голубых глаз, нежных искусных рук, высоких скул и внушительного носа.

Как-то раз, когда он рассказывал ей о семействе древесных кошек, за которым наблюдал, она перебила его и спросила:

– Неужели ты никого не любил после Джейни?

Он посмотрел на нее с недоумением:

– Конечно, любил. Я же говорил тебе…

– Но не настолько, чтобы жениться!

– Нет, почему же? Например, С’Рей прожила со мной почти год, и мы были очень счастливы. Я хотел, чтобы она осталась, но ее ждала другая жизнь – не со мной. И она покинула лес и меня.

– Почему же ты не ушел вместе с ней? Разве она не звала тебя?

Эван помрачнел:

– Звала и настаивала – но это было невозможно. Не знаю почему.

– И ты нигде больше не бывал?

– Я обошел весь Тайос, бывал всюду, где во мне нуждались, – ответил Эван, словно оправдываясь. – А в молодости два года прожил в Тосси.

– Тайос очень однообразен. – Марис пожала здоровым плечом, не обращая внимания на боль, тут же отразившуюся в другом плече. Теперь ей разрешалось сидеть, и она опасалась, что если пожалуется на боль, то Эван отнимет у нее эту возможность. – Просто кое-где больше деревьев, а кое-где – скал.

Эван засмеялся:

– Очень поверхностный взгляд! Тебе, конечно, и лес везде кажется одинаковым!

Ответ напрашивался сам собой, и Марис не стала тратить время на очевидное.

– Так ты никогда не покидал Тайоса? – вернулась она к прежней теме.