— И для вас, такого нежного, буду несъедобна. Сочувствую. Так почему бы вам…так сказать… сразу от меня не отвалить?

— Потому что мне вас лично…хм…заказали.

— Так. И дальше что?

К тому времени я уже расправилась аж с двумя культовыми фруктами и почувствовала в жилах мощный выброс то ли адреналина, то ли галлюциногена.

— Я хочу предложить вам сделку. Чтобы мне оправдаться, мы с вами заключаем дополнительный, уже именной договор и пересылаем по компьютерной почте. Вы, кстати, на столько вещей имеете реальное право, что даже и не представляете.

— Пой, ласточка, пой, Мефистофель, — бормочу я.

— Но параллельно с этим вы соблюдаете некоторые мои указания, носящие характер, скажем, медицинских.

— Муть, — говорю я. — Полная. Прибыли, по сути, никакой, а еще корячиться.

И тут слышу почти робкое:

— Ну пожалуйста.

Играть так играть, сказал котенок, когда собака хватила его за шкирку и пошла трепать из стороны в сторону. Вся страна ловит кайф от русской рулетки, а я чем хуже?

— Добро. Составляйте свой манускрипт, только я пока не обещаю, что его вообще подпишу. Да, вайперы едят?

— Не едят, а вкушают, обоняют и слушают.

— Это пищу-то?

— Люди говорят, что в духах или смеси пряностей преобладает такая-то нота. Ну а мы пишем на эти ноты свою музыку.

— Преле-э-стно.

— Грубая пища в нас вообще-то не переваривается, зато отлично чистит изнутри.

— Еще прелестней. И сильно вас от нее рвет?

В процессе разговора я выполняю привычные функции: разогреваю на сковороде подсолнечное масло, режу туда лук, чтобы как следует поджарился и пропитал окрестность своим ароматом (а всякие там гурманы хоть подавитесь), взбиваю четыре яйца таким специальным веничком и лью их на сковороду непрерывной струей. А потом до кучи присыпаю специальной смесью молотых травок. Выключаю, сыплю туда тертый сыр и накрываю всё дело крышкой, чтоб его расплавить. Вот и готово: дешево и очень сердито. Делю по тарелкам, кладу по вилке и по куску тминного хлебушка.

— Вот, можете потреблять, ежели не стыдно.

Ему не стыдно нисколько — я так думаю, он наслаждается ситуацией. Настолько, что соблаговоляет помыть за собой посуду.

И сходу влезает в мой компьютер, пренебрегая затейливыми паролями.

«Я, гражданин НВЦ именем Роджер Гейли, реципиент, и гражданка России именем Наталия Гончарова…»

— Вы можете меня звать Род, чтобы не выкать и не тыкать. А вас как — Натали?

— Ой нет, только не это. Меня еще в школе дразнили мадам Пушкиной, убийцей поэта или еще того похлеще. Время тогда было жесткое…Так что я просто Тали. А вы — просто Веселый Роджер, как на пиратском флаге.

«…или Тали, его донор, заключили между собой приватное соглашение о недельной отсрочке, которое может быть прервано любым из нас в случае форс-мажорных обстоятельств, а госпожой Наталией, или Тали, — также и по ее собственному желанию».

Не щедро же мне отпущено.

«Я, Роджер Гейли, со своей стороны, обещаю в течение всего этого времени предоставлять госпоже Тали всё услуги, о которых она может попросить, кроме тех, которые прямо угрожают моей целостности, и прилагать усилия для сохранения ее физического и психического здоровья на этот срок».

— Это мне вроде и так гарантировано… Или не в таких грандиозных масштабах? И как насчет «целостности» ваших бабок?

Он игнорирует мое замечание.

— Да, а что там по поводу секса — он входит в ваш прайс-лист или вы стерильны?

Молчит, как партизан на допросе. Ну. это я так, свой сволочной характер проявляю: как говорится, в юные годы оргазм — это гора, а в пожилые — та мышка, которую гора изволила родить.

«Я, госпожа Наталия (Тали) Гончарова, с моей стороны, обещаю прислушиваться к советам гражданина Роджера касательно моего физического и психического состояния и неукоснительно подчиняться его приказам, напрямую связанным с выполнением им своей прямой задачи».

Очередной шедевр бюрократической писанины. Нет, я прямо в них тону….

— Прочли? Подписывайте в двух экземплярах. С датой. Я всё это отсканирую и вышлю. Да…

Род мнется. Наконец рожает:

— Оставьте на моем бланке каплю своей слюны. А на своем — лучше мазок крови. Или на обоих и то, и другое.

— Типа договор с дьяволом.

— Нет, простой маячок.

Кротко подчиняюсь — слюней на языке, а также корок и болячек в носу у меня навалом. Забираю один из подписанных меморандумов. Он кладет другой текст в нагрудный карманчик халатной одежды, рядом с лицензией и старым носовым платком.

Моя карманная смерть.

Я послушно проглатываю здоровенную таблетищу ньюпассита, которую он выгребает из моих же запасов. И иду баиньки.

Утро начинается весело и ярко. Солнце во все лопатки сияет на синем небе. Меня будит ну совершенно офигительный запах из кухни, и я, едва продрав глаза, иду по следу.

Мой личный вампир в законе, надев мой фартук поверх халата и нацепив шикарные (мои же) темные очки поперек всей своей физиономии, приветствует меня поднятием деревянной весёлки кверху: