Только в нашем случае дама не осмелилась наложить на себя руки. Возможно, потому, что почувствовала себя в тягости ещё до нашего прихода.

Родилась девочка: крепкая, темноглазая и темноволосая, как отец, так что в авторстве никто не усомнился. Мать, кстати, — тусклая блондинка: предки были родом из Нормандии.

Вот только отцовского ума дитя не унаследовало: ласковое, привязчивое, с приятной внешностью, но — классический случай дебилизма. Почти не говорит, чуть что — ходит под себя, на ногах не ходит практически вообще. (Стоило бы сказать — «не держится», ибо здесь неуместны даже потуги на юмор.)

И поглощает все материнские доходы, состоящие из процентов от очень скромного капитала, которым обернулись лучшие друзья девушек. После выплаты всех долгов и покупки симпатичного домика на бретонском взморье. В городке с многообещающим названием Карнак.

Разумеется, с Древним Египтом эти места никак не связаны. Здесь к материку примыкает полуостров Киберон, знаменитый, прежде всего, своими мегалитическими памятниками — дольменами, кромлехами и менгирами. Поле, на котором стоят мегалиты, разделяется чем-то вроде дорог. Кое-какие камни были утеряны, но все равно осталось около трех тысяч камней, выстроенных в десяток линий, ориентированных на запад или северо-запад. Говорят, что дольмены, возведенные за сорок столетий до пирамид, — самые старые из оставшихся на земле человеческих построек.

Вторая история, связанная с Кибероном, — морское сражение Семилетней войны между флотами Великобритании и Франции, состоявшееся в бухте. Тогда англичане ухитрились уничтожить практически весь французский флот, осмелившийся напасть на их суда с большой дерзостью и без малейшей осмотрительности. Да что там — в конце концов был сожжён или захвачен весь наличный флот Франции без четырех кораблей, которые укрылись в устье мелководной реки. Должно быть, у них была более высокая осадка, чем у бриттов.

Малые поводы рождают большую страсть.

Третья история повествует о неудавшемся десанте эмигрантов-роялистов в июле 1795 года Узкая полоса земли длиной в двенадцать километров щедро залита кровью правых и неправых. Роялистов, республиканцев, аристократов и крестьян, солдат и духовных лиц.

Вода и земля здесь пропитаны кровью. В остальном здесь прекрасно. Целебно всё: соль, йод, камень, песок и морские виды.

Вот сюда-то и привезла миссис Этель свою скорбную головой дочку.

Я считался другом семьи и оттого имел честь видеть дом, где они поселились. Массивный гранитный прямоугольник с черепичной крышей, доходящей едва ли не до земли, весь заплетённый кельтским орнаментом, на зигзагах которого прорастают готические цветы, стрельчатые окна и двери. Один обжитой этаж и обширная мансарда, забитая почтенной рухлядью. Внутри резная дубовая мебель, что буквально проросла корнями в нехитрую мозаику пола. В гостиной — тяжеленный по виду буфет с навершием в форме венца, богато украшенный цветочным рельефом, и такой же шкаф для одежды и белья с орнаментом в виде мифологических или героических сцен: люди, звери и кельтские кресты. Все обложено и оббито фигурной медью — замки, задвижки, накладные медальоны, даже гвозди. Стулья с высоченными спинками похожи на трон древнего владыки, стол — на алтарь с витыми ножками, В спальне — две широких кровати типа «lit clos», типичные коробки с распашными дверцами: здесь принято спать в шкафу, чтобы кутаться в тепло собственного тела. Кажется, именно из суровой климатом Бретани по всему миру двинулась мода на балдахины и «комнаты в комнате», а, возможно, и на двухъярусные лежбища для детей и арестантов.

А ещё здесь присутствовал сундук совершенно неповторимого стиля, уникального даже для здешних мест, где все вещи несут двойную или даже тройную нагрузку. Широкая и длинная крышка — хоть ложись на ней, — подлокотники, высокая спинка; по фасаду, как и везде в доме, — выпуклая резьба и колонки с каннелюрами.

Вот здесь по преимуществу и обитала юница Мириэль: чтобы не шокировать посетителей прямо с порога и быть под круглосуточным надзором матушки, в то время уже редко встававшей с ложа.

Должно быть, проблемы с личной гигиеной подростка к тому времени утряслись, ибо наряжала её мать в роскошный наряд бретонки: складчатая юбка до пят с фартуком, обтяжной лиф, откуда выбивалась блуза из тонкого батиста, а самое главное и нелепое — парадный куафф на гладко причёсанной головке. Куафф, то есть буквально «причёска», — это сложнейшее сооружение из накрахмаленных кружев, имеющее вид опрокинутого дном кверху ведра, крыльев бабочки или колонны высотой в нельсоновскую. Дома такое не соорудишь — существуют специальные мастерицы-крахмальщицы, я даже не был уверен, что подобный хай-класс имелся в самом Карнаке.

И вот что интересно: в комнате экскрементами не наносило вообще, больным телом — также. Возможно, благодаря хорошо подобранной отдушке, напоминающей утро в росистом саду: на запахи трав и луговых цветом навиваются тонкие струи индийского жасмина, временами расходясь и приоткрывая смолистый стержень благоухания. Стоило девочке слегка двинуться — за ней шлейфом тянулись свежие запахи мяты и сосновых игл. И еще нечто знакомое скрытно таилось под благовонием — то, к чему я привык настолько, что обращал внимание лишь в непривычном контексте. Близкое к коже, как у нас говорят.