Норберт пробормотал:

– Думаю, оружие будет необходимо и в Царстве Небесном…

Альбрехт изумился:

– А там зачем?

– Охранять же кто-то должен, – ответил Норберт. – Вы будете райские розы нюхать и на арфе играть… представляю это зрелище, а мы будем охранять. От всяких посягателей.

– Сами играйте, – огрызнулся Альбрехт. – Ваше Величество, какой меч мой? Или все мои?

– Сэр Норберт, – сказал я, – ваши люди лучше всех освоились во дворце. Пусть отыщут и принесут ящики… соответствующей длины, вообще нужного размера. И следят, чтобы граф не спер. А то что-то он как-то неровно дышит.

– И глазки, – сказал Норберт, – какие-то блудливые.

– Да, – согласился я, – и глазки.

Альбрехт, не слушая гнусные выпады, медленно прошелся вдоль стены, ахал и цокал языком, наконец сказал с придыханием:

– Ваше Величество… с этим арсеналом можно стать королем…

Норберт хмыкнул, Альбрехт понял, чуть смутился, но тут же сказал уже деловым тоном:

– В руки брать можно все?

– Ящики пусть поставят в соседней комнате, – распорядился я. – А вы все это осторожно поснимаете со стен и так же осторожно перенесете в ту комнату, там уложите в ящики, предварительно постелив туда мягкую ткань. Это чтоб мечи не поцарапало деревом, как вы понимаете, такой вот я умный. А со стола соберу сам, к тем штукам вам прикасаться опасно.

– И… куда? – спросил Норберт.

– В левый флигель, – сообщил я. – Там будем до тех пор, пока не придумаем что-то получше.

Альбрехт сказал с нервным смешком:

– Лучше бы там и остаться. А то страшно и подумать, что можете счесть лучшим вариантом.

Я не успел сообразить, что он имеет в виду, как Норберт буркнул:

– А вдруг Его Величество способен вырастить не только маяк, но и дворец?

– Не надо, – отрубил Альбрехт. – Сами понимаете, почему.

Норберт кивнул.

– Понимаю. Ладно, пойду распоряжусь насчет ящиков.

Он вышел, Альбрехт все еще осторожно бродил вдоль стен, рассматривал, чуть ли не целовал, но прикоснуться не осмеливался.

Я сказал с укором:

– Граф… я бы все эти штуки для убивания людей сменял на одну, воскрешающую их!

Он улыбнулся.

– Увы.

– Или хотя бы такую, – сказал я, – чтобы строила дома, а не жгла. Да ладно, что строила, хотя бы ремонтировала… Вот смотрите, целых пять штук, каждая может издали сжечь дом или сарай с зерном, но ни одной…

Он помрачнел.

– Сэр Ричард… вы задаете слишком детские вопросы. А на них отвечать труднее всего. Поверьте моему опыту. А эти сундуки… куда?

– Большие вынесут наши ребята, даже вам могу доверить, если руки не кривые, а ларцы и всякую мелочь со стола – я. Другим браться, как уже сказал, но могу повторить, я терпеливый, опасно.

Через полчаса все оружие и доспехи погрузили в ящики, тщательно приколотили крышки, да не узрят посторонние, Норберт и Альбрехт, не доверяя никому, сами взяли по ларцу, еще два сундука я велел нести за нами.

Когда спускались по лестнице, придворные уже шушукались и показывали пальцами. Слуги распахнули перед нами двери, мы вышли во двор, до левого флигеля около двухсот ярдов, но мы едва успели пройти треть, как за спиной раздался требовательный крик:

– Стойте!..

Я оглянулся, по ступеням следом за нами сбегает чуть ли не вприпрыжку, теряя всякое достоинство, герцог Алан де Сен-Валери, весь растрепанный, взволнованный, негодующий.

– В чем дело? – спросил я холодно.

Он обогнал нас, встал на пути парней с ящиками и раскинул руки.

– Стойте! Это имущество королевского двора!.. Вы совершаете воровство у его величества!

Я сказал зло:

– Герцог, успокойтесь. Это мое личное имущество. Можно сказать, носимые вещи. У нас с его величеством все договорено.

– Нет, – вскрикнул он. – Пока я не услышу от его величества это лично, я не позволю расхищать его вещи. Не сомневаюсь, что вы похитили самое ценное!

Из здания начали выходить уже группами, на крыльце не помещаются, сходят опасливо по бокам, окружая нас полукольцом.

– Тогда бегите к его величеству, – велел я.

– А вы тем временем улизнете?

– Герцог, – сказал я, уже закипая, – выбирайте выражения.

– А если вы не выбираете… действия?

Далеко впереди ворота сада широко распахнулись, по четверо в ряд показались рослые всадники на крупных боевых конях, все в доспехах вестготской выделки, впереди рыцари, следом тяжелая панцирная конница.

Сердце мое радостно стукнуло, Ордоньес перевез первыми тех, кто больше всего и нужен.

– Перестаньте, герцог, – сказал я, – не хочу с вами ссориться.