Может показаться парадоксальным, что именно те дети, которые демонстрируют наиболее деструктивное поведение, в наибольшей степени пытаются подавить собственные чувства. Так, наиболее агрессивные мальчики в школе — это не те, у кого зашкаливают гормоны стресса, а те, у кого наблюдается их низкий базовый уровень. Их гнев кипит в них на медленном огне, прямо под поверхностью, возможно, они даже не отдают себе в этом отчета. Вероятно, корни его уходят в самое раннее детство, когда ребенком пренебрегали, когда он постоянно чувствовал враждебность, что и повлияло на формирование его системы реагирования на стресс. В одном важном исследовании (Мак- Бернетт и др., 2000) было обнаружено, что чем раньше проявляется антисоциальное поведение у мальчиков, тем больше вероятность обнаружить, что их уровень кортизола является очень низким. Это позволяет предположить, что те маленькие террористы, которые обижают других в детском саду или в начальной школе, стали такими потому, что им уже пришлось выработать стратегию выживания, чтобы справиться с эмоциональным насилием и пренебрежением ими. Хотя они могут показаться такими «крутыми» или сильными по причине того, что они не очень внимательны к чувствам других и не заботятся ни о ком, нельзя сказать, что у них нет чувств, просто эти чувства подавлены.

Дети, которые начинают демонстрировать первые признаки агрессии в раннем возрасте, физиологически отличаются от тех мальчиков, которые становятся агрессивными подростками. Эти более взрослые бунтари, которые ведут себя антисоциально в подростковом возрасте, но не вели себя так в младшем возрасте, лучше понимают свои тонкие чувства и способны выразить свое беспокойство и тревоги. Их высокий кортизол свидетельствует о том, что эти подростки ведут себя плохо в ответ (возможно, временно) скорее на стрессы взросления, чем на более ранний неблагополучный опыт.

При этом важно отметить, что те люди, чьи системы отклика на стресс адаптировались к нему в раннем возрасте низким защитным уровнем кортизола, подвержены множеству болезней. В частности, существует сильная связь между низким кортизолом и посттравматическим стрессовым расстройством, о котором мы будем говорить в следующих главах. Люди с низким кортизолом также могут быть склонны к психосоматическим расстройствам, таким как синдром хронической усталости, астма, аллергия, артрит, и сезонным депрессиям (Хейм и др., 2000). Низкий кортизол также связывают с общим недостатком положительных чувств и эмоций в жизни. Несмотря на то что это расстройство не влечет постоянного плохого самочувствия, как это бывает при депрессии, оно может привести к общему ощущению безрадостной в эмоциональном смысле жизни. Эго наводит на мысль об особом типе эмоциональной жизни, который получил название «алекситимия» — сложность в выражении эмоций словами. И в самом деле, один из ученых обнаружил сниженный уровень кортизола у больных алекситимией (Генри и др., 1992; Генри, 1993).

Этот психологический тип был выявлен при работе с пациентами, страдавшими от классических психосоматических расстройств, таких как астма, артрит, язвенный колит (Немайа и Сифнеос, 1970), но в дальнейшем он нашел подтверждение для гораздо более широкого спектра болезней. Сложности в назывании и проговаривают чувств восходят, возможно, к самой ранней коммуникации между родителем и ребенком. Если мать не учит ребенка облекать в слова телесные ощущения, он, вероятно, не обретает навык организовывать свои чувства и ощущения и управлять различного рода напряжением ментально, не обращаясь к помощи других. Действительно, специалисты, работающие с пациентами, страдающими от психосоматических заболеваний, обнаружили, что они склонны к сильной зависимости от одного или нескольких людей (но небольшого их числа), когда же эти ключевые отношения, которые помогают им в регуляции, заканчиваются или становятся менее тесными, они заболевают (Тейлор и др., 1997). Об этом мы также поговорим во второй части книги.

Мне бы хотелось все-таки предостеречь от разделения людей на тех, у кого кортизол низкий, и тех, у кого он высокий, так как это все-таки не раз и на всегда зафиксированные состояния. Скорее если у человека высокий уровень кортизола, то он в настоящее время активным образом борется со стрессом, в то время как человек с низким кортизолом в балансе между «психологическими механизмами возбуждения и антивозбуждения» (Мейсон и др., 2001) склоняется к заилите от потрясения стрессом. Такой взгляд на вопрос поможет сохранить здравый смысл при прочтении современных изысканий в исследовательской литературе, например при указании, что у некоторых детей, переживших сексуальное насилие, высокий уровень кортизола, а у некоторых — низкий. Если Мейсон и его коллеги правы, между этими двумя типами реагирования может быть гораздо больше общего, хотя каждый из них возникает в ответ на свой набор сложных обстоятельств жизни.

Очевидно, что система реагирования на стресс является ключевым элементом нашего эмоционального образа. Когда мы управляем нашими эмоциональными состояниями, мы также управляем уровнями наших гормонов и нейротрансмиттеров. Важно отметить, что эффективность этого управления находится под сильным влиянием родительских фигур и того, насколько они были способны переносить плач и потребности своих детей, а также от того, как они реагировали на это. Возможно, психотерапевты предпочтут считать, что родительская «неосознанная защита» передается детям по мере того, как они пересекают штормовой океан детских потребностей и настроений.

Здоровая стрессовая реакция подобна сильной иммунной системе; по сути, как доказала Кэндас Перт, они взаимосвязаны. Она отвечает «жестким сопротивлением» грядущим стрессовым угрозам и в детстве, и во взрослом возрасте. Но как и «социальный интеллект», ее формирование зависит от качества взаимодействия между родителями и младенцами. Хороший «эмоциональный иммунитет» вырастает из ощущений ребенка, что его надежно держат родительские руки, к нему нежно прикасаются, замечают его и помогают справиться со стрессом, в то время как разлука, неуверенность, недостаточность контактов и нехватка помощи в регуляции подрывают его.

Кроме того, особенно значимой оказывается возможность прекратить выработку кортизола в нужный момент, до того как он заполонит собой все или нужно будет подавлять его в себе. Мне кажется, что здесь есть очевидные параллели с управлением эмоциями в целом: иметь возможность переносить и принимать любые чувства, которые в нас возникают, зная, что, когда они начнут переполнять нас, можно будет найти способы с ними справиться-то ли через отвлечение от них, толи находя облегчение в поддержке других людей. Это безопасные стратегии, обозначенные в исследованиях привязанности. Однако небезопасные стратегии более сложны: индивиды с тревожным типом привязанности склонны встречаться с высоким кортизолом и чувством ошеломления эмоциями, в то время как избегающий тип приходит к характерному для низкого кортизола состоянию отключенности. Оба эти способа влекут за собой сохранение проблемы, которая и в дальнейшем будет проявлять себя в эмоциональной жизни.