Шрифт:
Сравнивая с ее записями, я почти всегда отдавала предпочтение им, настолько послушно было ей письменное слово. Может быть, еще больше, чем устное. Из записанного мной я оставила только то, что не было зафиксировано на бумаге.
Как только я оставалась одна, я тут же садилась записывать ее рассказы, пытаясь передать не только их смысл, но и интонацию. Не знаю, насколько мне это удалось.
Л. B. Голубкина [8]
8
ГолубкинаЛюдмила Владимировна (род. 1933) — редактор, директор высших режиссерских и сценарных курсов, дочь В. А. Луговского, племянница Т. А. Луговской.
Ее рассказы начинаются внезапно:
«Сережа [9] , как теперь называется Екатеринослав?» — При этом она вяжет и считает петли.
Сергей Александрович, раскладывая пасьянс: «Днепропетровск».
«Когда мой папа окончил университет, то его направили работать в Екатеринослав. Мои родители прожили там год. Там у них не родился первый ребенок».
«Как не родился?» — это уже я.
«Ну, родился и умер, мама упала или еще что-то… И там произошел один случай, который мама никак не могла для себя объяснить.
9
Сергей Александрович Ермолинский (1900–1982), сценарист, драматург. Муж Татьяны Александровны. После смерти Булгакова был арестован и сослан.
Они поселились в странном доме в виде креста. Вот тут была передняя (чертит на столе спицей план), потом рядом кухня и столовая, а дальше цепочкой проходные гостиная, кабинет и спальня. Мама была очень нервна, потому что их свадьбу пришлось на год отложить, так как на помолвке папин отец [10] встал, сказал: „За здоровье молодых!“, выпил и умер. И она всего боялась. Они наняли прислугу — кухарку и горничную, и мужа кухарки, который был страшный пьяница, его отовсюду выгоняли, а тут за еду он должен был сидеть в гостиной с ломом и сторожить. Ну он, конечно, спал, но так было спокойнее.
10
Луговские— Федор Александрович Луговской, дед Т. А. Луговской по линии отца. Умер в Риге в 1896 году, похоронен на Лесном кладбище. Священник.
Его жена— Мария Ивановна Луговская (описана Т. А. Луговской как Юрьевская бабушка в главе «Болезнь отца»).
Александр Федорович Луговской(1874–1925) — старший сын, отец Т. А. Луговской. Педагог, учитель словесности, инспектор Первой московской гимназии.
Петр Федорович(1879–1905) — студент, погиб в 1905 году во время январских событий.
Николай Федорович(ок. 1881(?) — после 1937) — офицер, потом советский служащий. Был арестован в 37-ом году, умер в ссылке.
Евгений Федорович(1884–1952) — врач, учился в Юрьевском ун-те, потом в Москве у известного доктора Нечаева. С 1922 работал в Петрозаводске (дети — Борис, Мария, Станислав — историк, проректор Петрозаводского ун-та).
Любовь ФедоровнаАрень (в девич. Луговская) — жила в Польше. Муж Вячеслав. После революции остались в Польше. (Дети — Борис в Америке, Слава и Петя погибли при переходе границы из Польши в Россию.)
Лидия ФедоровнаБлейве (в девич. Луговская) — замужем за эстонцем — священником, который погиб в Гражданскую войну, спасая людей. (Дети: сын Иван — известный эстонский композитор, Федор — стал священником в память об отце).
Да, еще был такой случай — когда дом оборудовали, что-то прибивали над дверью и вдруг почувствовали пустоту. Папа был очень любопытен, он встал на стул, все обстукал, потом это место вскрыли, там оказался тайник и в нем еврейский молитвенник, талес и еще что-то. Маму это очень встревожило. Зачем было это прятать? Екатеринослав был в черте оседлости.
Но весь этот случай к делу отношения не имеет.
Так вот, однажды все спали, и мама вдруг проснулась от того, что явственно услышала, как кто-то открывает входную дверь. А там были запоры, засовы, цепочки. И все это открывается и слышны шаги. Он, этот человек, проходит мимо кухни, где спали кухарка и горничная, через гостиную, где сидел с ломом кухаркин муж. И тогда мама разбудила папу: „Саша, послушай!“ Он проснулся, прислушался, опустил ноги с кровати, взял тяжелый медный подсвечник, такой с ручкой, он потом у Володи стоял, и пошел навстречу. А этот человек дошел до столовой, которая еще не была как следует обставлена, стоял только посередине стол со стульями, а остальные стулья, лишние, тогда так было принято, стояли у стены. Если гости приезжали, их приставляли. Вдруг он в темноте наткнулся на стул, и он загремел. Вот тогда папа пошел. Потом послышались быстрые шаги обратно, хлопнула входная дверь и все стихло. И тогда папа с подсвечником, горничная и кухарка, которые тоже не спали и все слышали, и муж кухарки, который испугался и говорил, что хотел его ударить, когда он пойдет назад, все побежали к двери. Запоры, засовы, цепочки — все было на месте и закрыто изнутри. А в столовой в стороне от других стоял стул. Что это такое?»
Я: «Татьяна Александровна, что это мне папа рассказывал о каком-то своем дяде, который был путешественником, много ездил, привозил ему какие-то вещи из Китая?»
Т.А.: «Дядя? Ты что-то путаешь. Или Володя приврал спьяну. Не было никакого дяди».
Через некоторое время (говорили совсем о другом): «Это он, вероятно, о своем крестном рассказывал. У моей бабушки, Юлии Михайловны, маминой мамы, я не помню, она умерла, когда я родилась, в тот самый год, от водянки, очень мучилась, у нее были подопечные. Она вообще была очень добрым человеком, жила на Воздвиженке, а рядом был дом, его держала какая-то вдова и сдавала бедным по комнате.
И был такой богач, свитский генерал, кажется, по-моему, его фамилия была Перов, да Перов. Или по-другому? Нет, кажется, Перов. Он был очень, очень богат. Он умер, погиб молодым. А он был женат на молоденькой, очень хорошенькой женщине. И уж не знаю, что там произошло, но она осталась совершенно без средств, переехала в Москву и поселилась в этом доме. У нее было двое детей — девочка и мальчик. Девочка была нехороша собой, а мальчик очень милый. Так как они были дети свитского генерала, их взяли на казенный кошт. Девочку в институт, а мальчика в кадетское училище. И бабушка им помогала. Она посылала вдове обеды, ей буквально нечего было есть. А детей, когда они приходили домой, приглашала к себе обедать. Вдова не ходила, она была очень горда, ей нечего было надеть.
Мальчик очень любил Юлию Михайловну. Зимой ему нечего было надеть, кадеты носили тогда бескозырки, да, Сережа, бескозырки?»
Сергей Александрович, который делал вид, что читает, а сам с интересом слушал: «Не знаю, по-моему, что-то с околышем и козырьком».
«Нет, нет, я знаю, бескозырки. И вот эта шапочка, мне мама рассказывала в детстве, поэтому очень трогательно так запомнилось, шапочка у него примерзала к голове, а бабушка сшила ему из лебяжьего пуха такую накладку, она подкладывалась под бескозырку. Он очень любил бабушку всю жизнь.
А девочка, когда ей исполнилось шестнадцать лет, хотя она была нехороша собой, но свежа и с манерами, вышла замуж за очень богатого человека, много старше, просто даже старика. Ей 16, а ему, допустим, 60. Но вышла, не раздумывая, чтобы спасти семью. Ее фамилия была Вечеслова, это уже я помню, потому что она устраивала роскошные елки, человек на двести детей, и нас туда всегда приглашали. Всем дарили подарки, а нам что-нибудь особенное. Например, Нине, помню, подарили какой-то маленький малахитовый сундучок, ну, наверное, из искусственного малахита, он вот так открывался (показывает), а там лежало колечко золотое с камешком.