Он опустил подбородок и поцеловал каждый мой пальчик. Его мышцы напряглись, а потом он приблизил свое лицо к моему уху и прошептал глубоким голосом: — Я хочу сделать тебя по—

настоящему счастливой.

Мое сердце затрепетало. — По—настоящему счастливой?

Он опустил руки на мои бедра, его длинные пальцы скользнули под ткань. — Чрезвычайно, безумно счастливой.

Я затаила дыхание. — Ну, вот опять наречие.

Его руки медленно двинулись вверх, от чего жар затопил мое тело. — Ты любишь, когда я начинаю с наречий.

— Возможно.

Его губы оставили горячие следы на моей шее. — Позволь мне сделать тебя чрезвычайно, безумно счастливой, Кэт.

— Сейчас? — мой голос прозвучал смущенно и пронзительно.

— Сейчас, — прорычал он.

Я подумала обо всех людях в доме, но потом его губы накрыли мои, и, казалось, прошла вечность, с тех пор, как он целовал меня. Его рука запуталась в моих волосах, когда поцелуй углубился и наше дыхание смешалось. Он опустил руки на мою талию, а в другую секунду он уже стоял, и мои ноги обхватили его бедра.

— Я люблю тебя, Котенок.

Еще один глубокий, опаляющий поцелуй зажег внутри меня огонь. — А я сейчас собираюсь показать, как сильно я тебя люблю.

ДЭЙМОН.

Мои руки вокруг нее напряглись, пока я ждал ее ответа. Не то чтобы я на самом деле верил, что она от меня отвернется. Дело не в этом. Я хотел убедиться, что после всего этого она готова. В последнее время она не была готова, и это была не просто видимость. Если она еще не была, все в порядке. Держать ее в объятиях всю ночь было бы так же восхитительно.

Но мне понадобился бы холодный и очень продолжительный душ.

Потому что, держать ее на своих коленях, прижатой своей самой мягкой частью к моей самой твердой, было проверкой моего самоконтроля и возбуждало меня так, как никто в этом мире и за его пределами не смог бы.

Кэт подняла подбородок, ее глаза встретились с моими. Все, что мне нужно было видеть, во что нужно было верить, находилось в ее глазах. — Да.

После того, как я услышал это короткое слово, я не терял времени даром. Делать это, быть с ней любым доступным мне способом, вытеснило бы все то ужасное, что произошло, но это было началом.

— Держись, — сказал я ей, а потом поймал ее хриплый ответ поцелуем.

Она обвила руки вокруг моей шеи, когда я схватил ее за бедра. КА когда я встал, она сжала меня ногами, и я едва сдержал стон. Удивлял тот факт, что, даже пытаясь двигаться к спальне, я не отрывал от не рта. Целуя ее. Впитывая ее. Этого было недостаточно, никогда не могло быть достаточно.

Я внес ее в дом и пронес через множество бесполезных комнат, которые, казалось, никогда не кончатся. Она хихикнула мне в губы, когда я врезался во что-то, что, вероятно, стоило маленькое состояние. Я дошел до ступеней, поднялся по ним, не сломав наши шеи, и нашел спальню, в которую ранее отнес наши вещи.

Кэт потянулась, махая рукой по воздуху, пока не нашла край двери и не закрыла ее за нами, затем я зубами поймал ее нижнюю губу. Слегка прикусил, и моя кровь вскипела от звука, который она издала. Я собирался воспламениться прежде, чем что-либо началось.

Я развернул нас к кровати, убрав рот от ее теплых губ. Я хотел снять простыни и одеяло и найти более мягкий покров, достойный Кэт.

Она прижалась в горячем, легком поцелуе к моему колотящемуся пульсу. Не найдя лучших простыней, я положил ее на кровать, двигаясь медленнее, чем требовало мое тело. Она одарила меня легкой улыбкой, и мое сердце перевернулось в груди, когда я опустился перед ней на колени.

Наши глаза встретились.

Мой пульс забился быстрее, ощущаясь в каждой частичке моего тела. — Я не заслуживаю тебя. Слова вырвались прежде, чем я успел остановить их. Они были правдой. Кэт заслуживала целого мира и даже больше.

Наклонившись вперед, она положила руку на мою щеку, и я почувствовал прикосновение каждой клеточкой своего тела. — Ты заслуживаешь всего, — сказала она.

Я повернул голову, целуя ее ладонь. Так много слов вертелось на кончике языка, но когда она встала и потянулась вниз, поймав пальцами подол своего платья, мое сердце остановилось, и слова замерли в тишине между нами.

Кэт сняла свое платье и бросила его на пол возле меня.

Я не мог пошевелиться. Я не мог даже дышать. Думать стало почти невозможно, когда я пристально посмотрел на нее. Она поглотила меня. Одетая только в тонкий клочок ткани, с волосами, спадающими по плечам на грудь, она стояла там, словно богиня.

— Ты... ты так красива, — я медленно встал, мои глаза следовали за легким румянцем на ее шее. Я усмехнулся. — Ты очень красива, когда краснеешь.

Она пригнула голову, но я поймал ее подбородок, заставив ее глаза посмотреть в мои.