Чтобы прервать тягостное молчание, которое начинает давить на них физически, она принялась искать спасения в будничных делах.

— Ты голоден?

— Нет. Мне кажется, я не способен что-нибудь проглотить.

— Надо. Неизвестно, что еще нас ждет. Тебе нужно набраться сил.

— А Даниеля будем ждать?

— Вообще-то уже пора ему быть. Он не предупреждал, что задержится.

Задержка сына явно обеспокоила Жоржа. Не отдавая себе отчета, он испугался, что сын может последовать примеру сестры, попав в этот кошмарный водоворот событий.

Элен села напротив Жоржа за стол. Ели они мало и нехотя, по привычке, рефлексу, выработанному годами. Сначала немного супу, потом — холодное жаркое. Опустив головы, не поднимая глаз от тарелок, они молчали, перебрасываясь лишь словами, необходимыми людям, которые сидят за одним столом. Каждый по-своему переживал происходящее, чувство вины тяжело легло на душу. Постепенно тишина становилась непереносимой, их обоюдное молчание, словно сгущающийся туман, превращалось в плотную стену. Стена крепнет и растет, делая из супругов врагов. Еще немного и стена станет непроницаемой, в ней невозможно будет пробить даже небольшую брешь. Элен это чувствует, словно действительно видит перед собой стену. Еще немного и они с Жоржем уже никогда не смогут найти общий язык. Их уделом на всю жизнь станет одиночество. Элен подняла голову и снова встретилась взглядом с мужем.

— Послушай, Жорж.

Сейчас она бросится без оглядки в омут. Будь что будет. Плевать на усталость, скромность, стыд!

— Послушай, Жорж, мне кажется…

Резкий и неожиданный телефонный звонок прервал ее на полуслове. Она вздрогнула, опрокинув стул, подбежала к телефону.

— Алло!

— Ма! Это Даниель. Я в префектуре полиции.

— В префектуре, — эхом повторила Элен. — Правильно тебя поняла? Что ты там делаешь?

— Меня арестовали.

У Элен подкосились ноги, она упала на стул.

— Ты ар… ар…

— Передаю трубку инспектору. Он сейчас тебе все объяснит.

Секундная пауза, затем в трубке раздался голос, кажущийся Элен знакомым.

— Мадам Кутюрье? С вами говорит инспектор Дюшмен.

Да. Это тот самый полицейский, который приходил к ним домой.

— То, что сказал ваш сын, не совсем правильно. Он не арестован, по крайней мере в юридическом смысле этого слова. Мы его пока задержали.

— Тогда почему вы не отпускаете мальчика домой?

— Ваш сын пришел к нам, чтобы дать свидетельские показания по поводу убийства Филиппа Марвье. То, что он пришел сам, говорит в его пользу. Но в его показаниях есть моменты, которые мы должны проверить.

— Короче — вы его подозреваете?

Некоторое время инспектор молчит.

— Сын попросил разрешения позвонить вам. Несмотря на то, что мы обычно не позволяем таких вещей, на этот раз я взял на себя ответственность, потому что видел вас и считаю, что у вас достойная семья.

— В котором часу вы его освободите?

— Пока не могу сказать, мадам. Все будет зависеть от проверки его показаний.

— Значит, он останется у вас всю ночь?

— Возможно, мадам, даже весь следующий день.

Жорж тоже подходит к телефону. Прекрасно поняв суть происходящего, он взял у жены трубку, а Элен подбежала ко второму аппарату.

— Инспектор, у телефона Жорж Кутюрье, отец Даниеля. Мы могли бы увидеть сына?

— Когда?

— Прямо сейчас. Мы выезжаем.

— Я не знаю, как комиссар… — в голосе полицейского не слышно энтузиазма. Он готов уже отказать, как вдруг — крутой поворот. — Может быть, ваш разговор с сыном облегчит нашу задачу. Договорились, я жду.

— Спасибо, инспектор.

Элен уже идет одеваться, как вдруг Жорж останавливается.

— А если позвонят из больницы, а дома никого не будет? Может, тебе лучше остаться?

Элен разрывается: сын нуждается в материнской поддержке, но дочь на больничной койке без сознания…

— На твоем месте я бы остался, — настаивает Жорж.

Остаться… Бросить Даниеля, когда его некому защитить. Вряд ли доктор позвонит, скорее всего это случится позже. Элен решает ехать, хоть Жорж и не одобряет этого.

Они идут через сад, и она замечает, что трава подросла, и Жоржу пора ее подстричь. Дорога… Автомобиль теряется в ночи, которую дырявит свет фонарей… Они молчат. Элен чувствует, как между ними снова начинает расти ужасная стена. Но теперь у нее уже нет ни сил, ни мужества, чтобы сделать новую попытку откровенного разговора. Она окончательно выдохлась. Ее широко открытые глаза смотрят на летящую под колеса дорогу. Время от времени она косится в сторону мужа, видит его профиль, нахмуренные брови, золотую оправу очков. Он рядом с ней, но бесконечно далеко. Как трудно бывает говорить с мужем! Это случалось и раньше, не только во время кризисов. За двадцать лет семейной жизни накопилось множество тем, на которые они с Жоржем даже не пытались говорить. Например, о сексе. Наверное, с этого и началось их непонимание в постели.