— Кто твоя мама? — поинтересовалась Анна.

— Крестьянка.

Дальше он сообщил, что мать его владеет полем, на котором вместе с детьми выхаживает хлопок. Хади тоже в детстве собирал хлопок и помогал продавать его.

— Вечерами мама на молитвенном коврике, просит помощи у аллаха, чтобы перекупщики не обманули ее. В доме четверо детей.

— И помогает?

— Кто?

— Ну, к кому она обращается, стоя на коленях?.. — замялась Анна.

— По-разному. Иногда… мама очень плачет.

— Где твой отец? Почему он сам не продает хлопок? Мужчину труднее обмануть.

Молодой человек замялся.

— Понимаешь, — смущенно объяснил он. — У нас в стране многоженство. У папы еще две жены. В общем, у меня еще много братьев и сестер.

— Бедная женщина, каково ей пришлось! — Анна была в шоке и спросила с болью в голосе: — Как живет, что думает твоя мама, зная, что у мужа она не одна?

— Таковы у нас обычаи.

— Зачем они вот такие?

Будущей журналистке тут же захотелось дать бой на страницах газеты подобным обычаям, чтобы навсегда вытряхнуть мужчин из этой подлой, но очень удобной для них ветхозаветности.

— На земле уже двадцатый век! — возмутилась она.

— В нашей стране это норма… Отец — юрист, нормально зарабатывает, немного своей первой жене помогает.

— Немного? Ему самому немного бы помогать с детьми на руках.

Хади тихо попросил:

— Не надо, это же мой отец…

— Тоже будешь многоженцем? — гневно спросила Анна и повернулась лицом к своему спутнику.

Парень рассмеялся, успокоил спутницу и объяснил:

— У нашего поколения это уже не принято. Мы — цивилизованные ребята. И по нынешней жизни, говорят мужчины, одну жену с детьми трудно содержать и кормить. Не переживай, у меня будет одна жена…

Хади не сводил взгляда с одиноких снежинок, медленно падающих на его темные и теплые ладони.

— Вчера мама прислала письмо, — сказал он и вытащил из кармана конверт. — Она спрашивает, правда ли, что в России люди с хвостами?

— Неужели так и написала? — рассмеялась Анна. — В вашей деревне еще такая дикость?

Подул ветер, ели тряхнули снег на головы прогуливающейся вдоль реки пары.

— Конечно. Так и написала. Маме никто не читал «Капитал», ей с детства читали только «Коран». Грамотности большой в нашей деревне нет. Но маму я свою очень люблю.

Засунув руки поглубже в карманы, студент с гордостью уже рассказывал о том, что его прапрадед был вождем племени, и когда к излучине Нила прибыл отряд англичан, в составе которого был юный и наглый капитан, вождь племени в ответ смело повел своих людей на захватчиков с тесаками и кольями в руках. Конечно, все они погибли. Англичане впервые опробовали на живущих в нубийских песках африканцах автоматы системы «Максим». Спустя много лет тот дерзкий капитан — Уинстон Черчилль — написал книгу под названием «Война на реке», в которой подробно рассказал о тех сражениях. Только забыл рассказать о том, как в те дни его соотечественники косили невинных людей тысячами.

Много древних цивилизаций сменили одна другую в Нубии, и уже первые найденные в ее песках останки свидетельствуют о какой-то борьбе. Пятьдесят восемь скелетов, покрытых тяжелым слоем песка и камней, найденные к северу от Вади-Хальфа, были с повреждениями на костях. Рядом — наконечники стрел. Немало нубийцев, соплеменников храброго вождя, людей в ослепительно белых просторных одеяниях, погибли и в те времена, когда вниз по Нилу уходил последний отряд англичан. Среди погибших опять было немало родственников Хади.

— Я же сам немного помню Вторую мировую войну.

— Каким образом? Вы были далеко от всех фронтов.

— Фашисты, если ты помнишь, пришли и в Африку. Зачем-то им понадобился целый мир. Тогда от нашей долины на помощь египтянам в битве под Аль-Аламейн из нашей провинции послали… сто слонов.

— Что послали?.. — удивившись, спросила Анна.

— Да, да… — подтвердил Хади. — Я помню, как караван шел мимо нашей деревни. Глядя на погонщиков с автоматами в руках, моя мама горько плакала. Я впервые тогда услышал слово… война.

Вагончики метро над белой пропастью шустро бегали с одного берега на другой.

— Нелепо, правда? — понял мысли девушки Хади. — Бронетанковый корпус Роммеля и… сто слонов. Но что еще тогда могла дать моя Нубия? Мы же были колонией. Главное — в другом. Наш народ тоже был против той войны. Среди погонщиков слонов был и брат моей мамы. Он не вернулся, навсегда остался под чужим танком.

Насмешливая улыбка тут же сползла с лица Анны.

— Значит, и у вас почти все мужчины погибали в этих проклятых войнах? — задумчиво спросила она. — Мой отец, артиллерист, погиб на войне в те же годы. Он даже не узнал, что я родилась. Подорвался на мине.