Итак, Конрад Морген со всей присущей ему дотошностью стал собирать компромат на Дирлевангера, не упуская из виду мельчайших деталей. Пытаясь во всем разобраться, Морген сталкивался с препятствиями. Особенно прохладно судью встретили в штабе начальника СС и полиции Люблина. Мало кто хотел рассказывать Моргену о «подвигах» браконьеров, но все-таки ему удалось кое-что выяснить. Например, открылись эпизоды ограбления гетто Люблина, ареста евреев, обвиненных в ритуальных убийствах, факты шантажа и вымогательства 15 000 злотых (7500 немецких рейхсмарок), расстрелов за неуплату долгов [166] .

На послевоенном процессе по делу Готтлоба Бергера, куда Моргена пригласили в качестве свидетеля, бывший судья СС озвучил весьма любопытную информацию. По его подсчетам, на Дирлевангера было заведено 10 уголовных дел. Вдобавок ко всему командир штрафников в очередной раз подтвердил свое звание «мастера сексуально-патологической изощренности». Согласно показаниям свидетелей и докладам сотрудников криминальной полиции Люблина, Дирлевангер, не имея на то полномочий, как-то арестовал дюжину еврейских девушек в возрасте от 13 до 18 лет, работавших при одной из частей снабжения вермахта. Он пригласил евреек к себе на квартиру, заставил их раздеться догола, включил по радио музыку и приказал им танцевать. Во время танцев он, совместно с несколькими офицерами своей части и в присутствии представителей СД, приглашенных на вечеринку, избивал девушек кожаными кнутами. К концу оргии Дирлевангер устроил так называемые «научные эксперименты». Каждой девушке он сделал инъекцию стрихнина, а потом, стоя в кругу собутыльников и дымя сигаретой, наблюдал за предсмертной агонией отравленных жертв [167] .

По сообщению Моргена, избитых кнутом девушек не насиловали, но пристрастие Дирлевангера к еврейкам, принадлежавших к «антирасе», выглядело очень и очень подозрительно. Сам командир батальона объяснял эксперименты со стрихнином, как поступок во имя соблюдения Нюрнбергских законов, и даже патетически замечал: «Мы в долгу перед нашей расой!» [168] Однако Моргена это не убедило; ко всему прочему судья располагал еще некоторыми фактами, указывавшими на предосудительные связи Дирлевангера с особами, имеющими «сомнительное расовое происхождение». На эти связи также указывает безымянный ветеран СС: «Нас также спрашивали [имеются в виду дознаватели СС. — Примеч. авт.], знаем ли мы о том, что у Дирлевангера была любовная связь с еврейкой?.. У Дирлевангера была слабость к стройным женщинам, и это тогда в большинстве случаев были еврейки. Местные часто были полноваты. По меньшей мере, он поддерживал интимные отношения с одной еврейской женщиной, которая выступала в качестве переводчицы» [169] .

В последнем случае речь идет о некой Саре Бергманн. В начале сентября 1941 г. она была случайно арестована люблинской полицией и помещена под арест по обвинению в воровстве. Через какое-то время Дирлевангер начал предпринимать шаги к тому, чтобы ее освободили. Этот факт был также указан в вышеупомянутых анонимных письмах к Гиммлеру и Глобочнику [170] .

В ходе следствия Дирлевангер полностью отрицал интимные связи с еврейками, но в той или иной мере признавал (разумеется, не перед судебными органами СС) связи с евреями вообще. В письме своему другу, унтерштурмфюреру и сотруднику Главного управления СС доктору Фридриху (от 20 марта 1942 г.), Дирлевангер писал:

«Случай, когда я отравил жидов в Люблине, похоже, стал для бригадефюрера Г[лобочника] объектом пристального внимания. При этом, в характерной для него манере, он даже не пытался разобраться, как в реальности обстояло дело. Он делал все, что только можно, лишь бы я выглядел в этом случае в самом неприглядном виде. Но ему вновь не повезло. Это правда, что я приказал люблинскому доктору отравить жидов (числом 57 человек), вместо того, чтобы их расстрелять. Я сделал это для того, чтобы их одежда (пальто и проч.) осталась в целости. После этого вещи были переданы гауптштурм-фюреру СС Штрайбелю [171] для его каторжников. Золотые зубы у мертвых жидов вырывал начальник лазарета СС и полиции Люблина, дабы иметь приличный материал для зубных протезов для членов СС. Все это происходило с санкции бригадефюрера Г[лобочника]. Однако после того как в дело ввязалось СД, он стал заявлять о том, что ничего не знал.

Вся эта люблинская история просто комична; по одной версии, у меня были отношения с жидовкой, я распивал с жидами шнапс, а после этого вновь стал бессердечным и отравил этих людей. В одном случае меня обвиняют в том, что я неправильно относился к ним и в том, что я предал свои идеологические убеждения из-за жидовки, а когда это оказывается неправдой, меня обвиняют совершенно в обратном [в отравлении евреев]» [172] .

2 ноября 1941 г. Конрад Морген сообщил в Главное судебное управление СС о постоянных арестах, вымогательстве и грабежах евреев личным составом особого батальона. Награбленные вещи, отмечал юрист, перепродавались другим евреям. У Дирлевангера обнаружились «довольно странные отношения с красивыми еврейками», которых убивали уколом стрихнина. Начальник СС и полиции Глобочник, зная обо всем этом, никаких мер не принял. Подчиненный ему руководитель полиции безопасности и СД, штурмбаннфюрер СС Иоханнес Мюллер, назвал команду браконьеров «стихийным бедствием» (eine Landplage).

Морген также подготовил обстоятельный доклад на имя обергруппенфюрера СС Крюгера и привел те же самые факты, обвинив Дирлевангера в осквернении расы, и просил начальника СС в Генерал-губернаторстве отдать приказ об аресте командира батальона. Крюгер был не против, но, зная, какая фигура стоит за спиной Дирлевангера, был вынужден сказать цепкому следователю СС: «Я не уполномочен, команда подчиняется только генералу Бергеру» [174] .

Крюгер, однако, не собирался просто сидеть и смотреть, как на подконтрольной ему территории будут хозяйничать уголовники. Моргену разрешили продолжить расследование, а Глобочнику приказали внимательно разобраться с делом Дирлевангера и его неуправляемой командой. Чем глубже суд СС и полиции в Кракове «копал» под браконьеров, тем больше появлялось свидетельств их безобразного поведения. В один из дней Крюгер снял трубку служебного телефона, позвонил Бергеру в Берлин и высказал ему много нелестных слов. А в конце 1941 г. он послал начальнику Главного управления СС телеграмму следующего содержания: «Если эта преступная банда (Verbrecherbande) не исчезнет в течение одной недели из Генерал-губернаторства, я посажу их сам. Подписано: Крюгер. Обергруппенфюрер СС» [175] .

Бергер пришел в неописуемую ярость, прочитав это сообщение. У него также оказалось на столе прошение Конрада Моргена о заключении Дирлевангера под стражу. Судя по всему, начальник Главного управления СС понимал, что его однополчанин снова взялся за старое. Обвинение было тягчайшим — осквернение расы офицером СС. Будучи стойким приверженцем национал-социалистической идеи, Бергер тем не менее отдал предпочтение фронтовой дружбе, скрепленной кровью на полях Великой войны; он не мог оставить Дирлевангера в беде и приложил все усилия, чтобы его вновь не упрятали за решетку [176] .