— Слушаю! Кто это? — не слишком любезно спросил я, подняв трубку.

— Ты чего с утра лаешься? — ответил мне знакомый голос.

— Кто это? — переспросил я.

— Не узнаешь? Зазнался? — ответил тот же голос. Только тут до меня дошло: звонит Брежнев.

— Простите, не узнал! — извинился я. — Слушаю вас, Леонид Ильич!

— Вчера никак не мог дозвониться! — сказал Брежнев. — Я уж своим чекистам велел тебя разыскать. Ты что, был на даче, что ли?

— Дома сидел, вашего звонка ждал, — ответил я.

— У тебя весь вечер телефон был занят, — повторил Брежнев. — Ну, поздравляю тебя с Героем. Мы тут решали этот вопрос на политбюро, чем тебя наградить. Твои книги для детей есть в каждой школе, в каждом доме, в каждой семье. Тебя знает вся страна. Решение приняли единогласно, так что поздравляю! Вчера тоже о тебе у меня на даче говорили. Был у меня кое-кто, ты их не знаешь. Как-нибудь еще увидимся. Дел у меня, понимаешь, навалом, все — от коров до послов. Ну, бывай здоров, Сережа!

На одном за кремлевских приемов секретарь Союза писателей поэт Николай Тихонов предложил присутствующим выпить за здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева.

Стоящий рядом со мной с бокалом в руках немного уже подвыпивший балкарский поэт Кайсын Кулиев неожиданно громко произнес:

— А я не могу!

— Почему? — спросил Брежнев.

— Михалков пьет лимонад! — пояснил Кулиев.

— За мое здоровье не пьют лимонад! — тоном не терпящим возражений сказал Генеральный.

Оправдываться, а тем более пререкаться не имело смысла. Я был вынужден принять и осушить протянутый мне бокал с коньяком. Вот так, даже за праздничным столом, партийное руководство страны вынуждало нас идти на компромиссы!

Малообразованный, тяжелобольной партийный функционер К. У. Черненко, являясь членом политбюро, имел большое влияние в партийном и государственном аппарате. Он был правой рукой Генерального и пользовался его особым доверием, получая из его рук высокие правительственные награды. Его грудь украсили три Золотых Звезды Героя Социалистического Труда, золотая медаль лауреата Ленинской премии.

В общении со мной Черненко бы доступен и доброжелателен. Обращаясь к нему по ряду вопросов, я находил с ним общий язык. У него тоже в семье были читатели моих книг. Вот почему я однажды взял на себя миссию весьма деликатного свойства.

Как-то на приеме в итальянском посольстве я разговорился с митрополитом Белорусским и Минским Филаретом. В беседе от поделился со мной заботами Русской православной церкви в связи с приближающимся тысячелетием Крещения Руси. Святейший синод ставил перед Советом по делам религии вопрос о передаче церкви одного из московских монастырей. Для этого должно было быть решение Совета министров СССР и других вышестоящих инстанций. Совет, благосклонно относясь к этой просьбе, не решался поднять деликатный вопрос на должном уровне, боясь получить прямой отказ. Тем более что бывший Первый секретарь Московского городского комитета партии, член политбюро Гришин был категорически против открытия в Москве каких-либо новых культовых центров. Вопрос повис в воздухе.

— Вы бываете в верхах, — закончил свою «исповедь» митрополит Филарет. — Не могли бы вы нам помочь?

Вскоре я попросился на прием к Черненко и рассказал ему о разговоре с митрополитом.

— Почему же патриарх Пимен сам не обратился с этой просьбой? — удивился Черненко.

— Он не имеет на это права, — пояснил я. — Церковь отделена от государства, и все церковные дела вершатся через Совет по делам религии.

— Так чего же Куроедов не помогает? — спросил Черненко.

— Куроедов боится, что ему откажут. Вы же знаете Гришина? — сказал я. — Константин Устинович, вы русский человек, помогите в решении этого вопроса!

— Ладно, — согласился Черненко. — Скажите Куроедову, что я разрешил патриарху Пимену обратиться лично к Брежневу. Он напишет, а мы тут разберем…

Я незамедлительно передал содержание моего разговора с Черненко В. А. Куроедову.

На послании Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена Генеральный начертал: «Внести предложение».

Православной церкви был передан Свято-Данилов монастырь в центре Москвы, и великий праздник тысячелетия Крещения Руси прошел по всей стране с должной торжественностью.

Праздничный концерт в Большом театре СССР в присутствии представителей всех религий, партийной и советской общественности был открыт песнопением «С нами Бог!».

В 1988 году 11 ноября, в Троицком соборе Свято-Данилова монастыря митрополит Филарет сказал слово на отпевании моей жены Наташи. Патриарх Московский и всея Руси Пимен прислал мне свое соболезнование: