— Она считает, что любит того, второго человека, скрытого под твоим напускным «я». Я обещала, что помогу и ему, и тебе, если вы оба поможете мне в моей последней битве. Помни: Цирцея любит его и, следовательно, тебя…

Странно и необычно после этого зазвучал голос самой Цирцеи:

— Но я простая смертная! Я же состарюсь и умру задолго до того, как появится новый Язон… мой единственный, рожденный на Земле.

— Смирись, дитя мое, смирись! — отвечала ей богиня. — Для тебя будет сделана маска, божественная маска для души Цирцеи. Каждая Верховная Жрица из тех, что станут служить мне, будет надевать эту маску на моем алтаре, и ты сможешь жить в каждой из них, ожидая возвращения Язона.

Мы принесли на алтаре Гекаты нерушимую клятву. Язон казался встревоженным. Он не понимал, что делает, но у него не оставалось выбора: когда богиня распоряжается, смертные не могут ей отказать.

Потом Геката учила меня пользоваться оружием богов. Часто я трепетал, когда мельком видел мир, сокрытый за алтарем Гекаты. Там тоже жили боги, настолько могущественные, что люди даже осознать этого не могли. Заглядывая туда, я видел скованных титанов, которых пытали в стальных темницах, огни Олимпа, нависшего над темными лесами, и… машины, только машины! Продукт другого мира, другой науки, иной расы… но не создания богов!

Я не входил в тот мир. Я смотрел на него сквозь таинственные двери в храме Цирцеи… Многое из того, что я видел, было непонятно мне.

Я не забыл о своем «Арго». Но он все не плыл. Я ждал его и работал, изучал возможности руна, вздрагивая каждый раз при мысли, что когда-то мне придется вновь взойти на палубу своего чудесного корабля.

Я вспомнил, как, закинув руно на плечо, я, первый Язон, отправился на встречу с Аполлоном.

Высоко над Эя поднимался трехгорбый холм, откуда открывался вид на голубую бухту. Там, где вуаль между этим миром и миром богов была самой тонкой, в призрачной паутине волшебных нитей меня ожидала Геката. Я едва мог разглядеть богиню. Она выглядела необычно высокой и совершенно не похожей на человека, но ее внешность не испугала меня, я боялся встречи с Аполлоном. Они были очень разные, эти боги.

Цирцея стояла рядом со мной. Я надел руно. В воздухе перед нами появилось сверкающее кольцо, а потом я увидел сияние, которое постепенно стало обретать форму лица.

Неуверенно я начал колдовать над руном. Я знал, как это делается, но не был уверен в результате. От страха меня подташнивало. Ужасное пылающее лицо приближалось, и, казалось, все мое тело съежилось под взглядом Бога Солнца.

Я механически исполнил все необходимые действия. Но перед моими глазами плыли круги; я чувствовал, как постепенно гаснет мое сознание. Потом через разрывы в облаках я разглядел корабль, стоящий на якоре в бухте (единственное, что я по-настоящему любил), — «Арго»… мой несравненный корабль.

«Арго»! Когда я увидел корабль, то неожиданно понял, что ничем не Обязан ни Гекате, ни Цирцее, ни всем остальным правителям Олимпа. Тогда что же я делаю здесь? Почему дрожу от ужаса перед предстоящей битвой Гекаты и Аполлона? Ведь «Арго» ждет меня!

Сбросив руно, я повернулся и побежал. За моей спиной, на холме засверкали лучи, но я не обратил на них никакого внимания. Я остановился на миг лишь тогда, когда услышал голос богини:

— Трус! Беги, спасай свою жизнь! Но бегство не спасет тебя: живой ты или мертвый — клятва связала тебя. Однажды ты вернешься! Ты придешь на мой зов! Ты не сможешь нарушить клятву. А Цирцея будет ждать тебя! И я буду ждать! Ступай, Язон… Иди навстречу своей гибели. А ведь я могла бы спасти тебя. Иди к кораблю, пусть он убьет тебя! Иди и умри!

Я бежал! Быть может, Геката еще раз обращалась ко мне, но я ее больше не слышал. Больше никого я не слышал. Звуки битвы заставили мое сердце сжаться. А Аполлон смеялся, когда глядел мне вслед…

Волны памяти расступились. Сияющие лучи окутали меня. Тревожный шепот заставил мое сердце затрепетать. Голос, хорошо известный мне, звал меня. Вначале я не обратил на него внимания, ускользая от туманных, дрожащих теней.

Свет Аполлона не был рожден ярким солнцем. Он казался холодным, чистым и прозрачным, как вода в безжизненном горном озере.

Постепенно туман начал рассеиваться. Сквозь него я увидел изогнутые козлиные рога и желтые глаза.

— Язон! Язон!

Но я был слишком озабочен, чтобы ответить фавну, и погрузился в сияющую бездну глаз Аполлона.

«Язон! Язон!» — звал меня Панург, но я по-прежнему не отвечал.

Что я мог ответить после его предательства?

— Язон! Проснись! Язон!

Странная речь! Ничего не значащая. Может, эти слова кому-то о чем-то и говорили, например, Джею Сиварду?

Но Сивард — не Язон. Не суеверный герой Язон, нарушавший клятву за клятвой. Пока Сивард предал только Цирцею.