— Вы позволите мне довести ваши слова до его милости короля Роберта?

— Считайте себя моим личным послом. Как только они уберутся в свои горы, мы займемся наведением порядка. Порукой — мое королевское слово.

«Королевское слово, — мысленно повторил Пеголотти, — много ли стоит оно без королевства? Все идет прахом. Кастильцы и французы в союзе с Шотландией. Пока британцам снятся чужие венцы, они не успокоятся. Никто не желает слушать самозваных пророков, никогда и нигде».

Осязаемая близость страшной развязки томила кровоточащее сердце. Можно было попытаться оградить близких, спастись самому, но как быть, если весь мир упрямо катится в пропасть? Дрожит, расползается земля под ногами, ликует ад в языках пламени и клубах смрадного дыма. В своих заверениях он, видно, зашел слишком далеко, обещая поддержку флорентийских банкиров. Пораженные всеобщей слепотой, его умудренные соплеменники были не лучше прочих. Проглядели грядущее светопреставление в сваре за лишний процент. Сражающиеся коалиции черпали золото из одного мешка, питая обескровленного, готового испустить дух дракона. Ослепительное многообразие жизни обернулось нежданно полнейшей бессмыслицей. Не было выхода из заколдованного круга.

— Благодарю за доверие, милорд, и позвольте откланяться, — Балдуччо Пеголотти разом утратил интерес к дальнейшим словопрениям.

— Э, нет, mon cher, нам предстоит еще о многом до говориться, — забеспокоился герцог, так и не приблизившись к сокровенной цели. Спешно выискивая, чем прижать кредитора, он ощутил внезапную растерянность, которая сразу же сменилась досадой. — Мы обмозговываем грандиозное предприятие, а вы вдруг срываетесь с места. Для успешного похода требуются…

— Средства? — подсказал Пеголотти. — У нас найдется возможность обсудить подробности, когда вы примете окончательное решение.

— Но я уже принял! Какую-то часть сил можно перебросить к Лондону, чтобы создать нечто вроде заслона. Вы понимаете, о чем я говорю?.. Но мне необходимо снаряжение, лошади и прочее… В поддержании порядка в столице мы оба достаточно заинтересованы. Хотя мэр Уолуорс и мой человек, но лишние усилия не помешают. Фламандцы жалуются на участившиеся случаи грабежа, да и у вас, на Ломбардской улице, по-моему, не все благополучно?

— У вас верные сведения, — признал Балдуччо. — Но меня лично тревожат сейчас не столько лондонские конторы, сколько семья. Когда мы обоснуемся и пустим корни на новом месте, я с радостью предложу вам свои услуги. Сейчас я практически гол. Все состояние мы заблаговременно перевели за границу.

— Но я бы мог послать доверенных лиц с вашим векселем.

— Едва ли его согласятся оплатить, ваша милость, — Пеголотти дерзко улыбнулся. — Если я и коннетабль, то без ноблей. На сегодняшний день, разумеется. Мы оба живем надеждами. — Он церемонно поклонился несостоявшемуся королю и с гордо поднятой головой покинул увешанный знаменами зал, скупо поблескивающий стершейся позолотой.

По расчетам банкира, донна Лаура и оба маленьких Пеголотти уже переправились через Твид.

«Никогда не следует класть яйца в одну корзину», — вспомнил он английскую поговорку.

Йоркские нотабли уже около года вели необъявленную войну против правительства. Город был наводнен летучими письмами.

По случаю краткого замирения с Францией архиепископ Кентерберийский разрешил заморским богомольцам совершить паломничество к мощам Фомы Бекета. Примас и канцлер отнюдь не был уверен, что в нынешней обстановке странники вообще сумеют добраться до Кентербери. По имеющимся сведениям, все графство Кент было совершенно отрезано от столицы. Не ощущая повседневно направляющей руки Гонта, он пребывал в суетливой растерянности. Гоняя без особой надобности сержантов и герольдов, он устраивал мелочные разносы секретарю, вызывая еще большую панику и неразбериху. Истинное положение в мятежных графствах по сей день оставалось неясным. Рассказы беженцев были полны преувеличений и отличались крайней противоречивостью. Дальше собственных маноров, разоренных якобы прямо у них на глазах, перепуганные лорды ничего не желали видеть. Они даже не могли указать, где находятся в настоящее время главные силы повстанцев, по каким дорогам и куда именно направляются. Назывались разные пункты: Крессинг, Кентербери и, как ни странно, Лондон. Очевидно, это отвечало скорее дальним стратегическим планам бунтовщиков, нежели их ближайшим тактическим целям. Нетрудно понять, что за названиями скрываются конкретные имена, в том числе и его, канцлера, особо выделяемые в поджигательских проповедях.

Здравый смысл подсказывал успокоительные аргументы. Между затасканными молвой лозунгами и конкретной действительностью зачастую возникают непреодолимые барьеры. Чувства чувствами, а жизнь жизнью. Чуть раньше, чуть позже, но половодье спадает и разлившиеся реки возвращаются в свои берега. По-прежнему оставались в неизвестности главари мифического «Большого общества». А без военачальников, как известно, армии не бывает. Восставших парижан возглавлял Этьен Марсель, Жакерию, если не изменяет память, — Гильом Каль, фландрских суконщиков — несносные Артевельде, а этих кто? Люцифер? Велиал? Астарот?.. Очевидно, нет у них ни общего для всех главаря, ни единой цели. В одной общине устраивают вселенский содом, а в соседних сотнях тишь да гладь: вилланы исправно платят подати, усердно трудятся в манорах на своих лордов, которые даже не помышляют о бегстве. Куда и зачем? У них абсолютно спокойно. Что же все-таки происходит в стране? Факты неповиновения и даже открытого бунта налицо? Налицо. Разбой опять же, самосуд, грабежи, поджоги. Но даже тут не без странностей.