Куртней сам попытался продемонстрировать королевне, как удобнее есть, ухватив с блюда чуть не полседла серны, которое тут же шмякнулось в соус. Она мило смеялась.

Наконец настал долгожданный день, когда перед послом предстал скороход: император вернулся и приглашает на скромный дружеский ужин.

Вацлав покорил епископа с первого взгляда. Высокий, стройный, с молодецкими плечами, он был похож на короля-рыцаря древних легенд. И пахло от него по-мужски: дымом, можжевельником, звериной кровью. Держался он непринужденно, говорил с улыбкой, хотя без слов было ясно, что перечить такому молодцу, как говорится, себе дороже. Он считался только с собственной волей, добивался всегда своего, но умел делать это с известным изяществом, не задевая чужого самолюбия. Если ему так хотелось, конечно; потому что Куртней, не терявший времени даром, уже кое-что прослышал о привычках императора и короля.

Говорить, в сущности, было не о чем. Послу Анна понравилась, и ее коронованный брат сумел это понять. Брак устраивал обе стороны и мог быть заключен хоть сейчас, по представительству. Меркантильная сторона не затрагивалась. Легат ясно предупредил: без денег не будет свадьбы, а о том, что торговаться не только неуместно, но и опасно, посол, слава богу, догадался сам.

Вацлава интересовало иное. Не называя вещи своими именами, он попытался вызнать, насколько прочно положение Ричарда и намеревается ли он начать править самостоятельно.

Куртней пустился в пространные рассуждения о британских традициях, парламенте и Королевском совете, существенно ограничивающих своеволие монарха.

К своему ужасу, он заподозрил, что чех ровно ничего не понял.

— По-моему, мы короновались с братом Ричардом в один и тот же год? — Вацлав решил вдруг заняться кабалистическими выкладками. — Смотрите сами: один, три, семь, восемь… В сумме это дает девятнадцать, но один и девять составляют десять, и, следовательно, снова единица. Знак свыше! Все предопределено. Пусть он не робеет.

— Наш король еще так молод, — напомнил с улыбкой посол, благоразумно умалчивая о том, что Ричард принял державу и скипетр годом раньше. — У него все впереди.

— Я в восемнадцать стал императором, — напомнил Вацлав.

— Когда ему будет столько же, он постарается не отстать, хотя, конечно, едва ли сможет стать императором, — Куртней всячески старался дать понять, что шутит. Ему все меньше нравилось направление беседы.

— Да, императором может стать только один, — самодовольно кивнул Вацлав, все принимая всерьез. — Зато у нас целых два папы! Как вам это нравится? Я склоняюсь к тому, что не стоит поддерживать ни того, ни другого. Они слишком мешают правителям.

— О-о! — только и нашелся протянуть англичанин.

— Рано или поздно я скажу об этом на ландтаге. Денежки, что они выкачивают из нас, можно использовать с большим толком.

— Полагаете, курфюрсты поддержат? — Епископ уже начинал испытывать сильное беспокойство.

— Попробуем убедить. — Император принялся поочередно сжимать кулаки. — Князья ссорятся с городами, городские власти враждуют с князьями. Тут важно соблюсти равновесие. Сначала одних, затем других, — по обыкновению, он рассмеялся собственной шутке. — Чтоб не дремали.

Так он и объяснялся жестами, избегая компрометирующих заявлений. Куртней впервые сталкивался с подобной дипломатией. Постепенно в нем крепло предчувствие, что этот лесной великан далеко пойдет, но плохо кончит.

Надо признать, что английский посол оказался прав в своих опасениях. Восстановив против себя курфюрстов, немецкие города и вольнолюбивых чешских панов, Вацлав потерял все точки опоры. Сначала его низложили в ландтаге как императора, затем лишили богемской короны. Но это опять-таки произойдет в отдаленном будущем и поэтому не помешает Ричарду обрести семейное счастье.

Куртней высказал робкое пожелание назначить свадьбу на осень, хотя и не испытывал твердой уверенности в том, что удастся собрать необходимые миллионы.

— Лучше в будущем году, — отклонил предложение Вацлав. — Дадим брату Ричарду время с честью выйти из затруднительного положения. Анне не слишком приятно будет любоваться на виселицы, — он весело подмигнул послу. — Вы согласны со мной, эминенция?.. Легче пьется, когда знаешь, что твои враги давно поданы червям на закуску. Новая королева должна въехать в мирную и счастливую страну, какой всегда была Англия.

— Вы глубоко правы, ваше величество, — вынужден был согласиться посол. — Я уверен, что так оно и будет вскоре.

— У меня нет другой сестры, и я ничего не пожалею ради того, чтобы торжество удалось на загляденье. Мы заставим плясать весь христианский мир. Вот было бы славно, если бы на венчании могли присутствовать оба папы! Я бы дорого дал, чтобы увидеть, как они схватят друг друга за горло.

Куртней обратил внимание на то, что в смехе сестра и брат становились очень похожими. Улыбка красила короля.