Шрифт:
— Приятная весть!
— Вот уж в чем не уверен, хоть и дрался за него, аки лев. Но ведь не всегда побеждаешь.
— Ей-богу, Герман Кондратьевич, вам зачтется. Не пожалеете.
— Значит, вы с ним дружны?
— Конечно! Он же сейчас на биостанции.
— Тогда дайте ему весточку от моего имени.
— Я? — удивилась Рунова. — При чем же здесь я, Герман Кондратьевич? Вы — другое дело, а я лицо неофициальное.
— Шучу, Светлана Андреевна, шучу… Так вы поправляйтесь, голубушка, накапливайте силенок. — Он поднялся с видимой неохотой. — А мне пора к штурвалу.
— Спасибо за все, что вы сделали для меня! — Светлана с чувством пожала его объемистую руку. — И не только для меня. Я по-настоящему счастлива, Герман Кондратьевич, мне стало везти на хороших людей.
— Будете молодцом? Не подведете?
— Не сомневайтесь, не подведу.
XXV
Лебедева с ее старомодной прической и непринужденной манерой вести разговор произвела на Кирилла отрадное впечатление. Ему сразу захотелось остаться в этой просторной комнате, где вперемежку с приборами стояли цветы и плавали в хромотографических банках живородящие рыбки.
— Вы у кого кончали? — спросила она, выслушав пространный рассказ о проводимых исследованиях.
— У академика Градова.
— О-о! — уважительно протянула Анастасия Михайловна. — Мстислав Валерьянович! Он, кажется, на структурной химии в последнее время сосредоточился?
— Я тоже структурой воды занимался, воды и растворов неэлектролитов.
— То, что надо! — обрадованно заверила Лебедева. — Вода и углеводороды для нашего шефа идеидефикс… Вы в общих чертах знакомы с теорией Игнатия Сергеевича?
— К сожалению, нет, — неловко поежился Кирилл. — В области геологии мои познания равны нулю.
— Здесь скорее геохимия, — уточнила Лебедева, — геохимические основы теории нефтегазовых скоплений.
— Еще хуже! — Он с деланной обреченностью махнул рукой.
— Дело наживное. Я когда-то тоже начинала на голом месте. Уверяю вас, что через полгода дойдете до полной градации. При желании, разумеется… Вы что предпочитаете больше: теорию или эксперимент?
— Честно говоря, теорию, хотя не чураюсь и экспериментальных исследований. Иногда даже люблю.
— Вам придется взять на себя и то, и это. Положение трудное, но выгодное. На целую фирму вы будете единственным спецом.
— Не знаю, смогу ли, — Кирилл счел нужным выказать долю сомнения. — Ведь для меня это абсолютно новая область.
— Не только для вас, между прочим. Для всей геологической науки.
— Тем хуже для меня.
— Я не шучу, — улыбнулась Лебедева, показав симпатичные ямочки. — А геологии вы не бойтесь. Единственно, что вам следует по-настоящему знать, это куда пойдет ваша физхимия, на что она нацелена, на какие вопросы призвана ответить.
— Прикладная физхимия. — Кирилл сделал глубокомысленное лицо. — У нас в институте я с этим смирился.
— Прикладная? — Она вслушалась в звучание. — Смотря как взглянуть. Вы будете заниматься чистыми системами, притом на самом высоком научном уровне. Есть лишь одно непременное условие. Параметры исследуемых систем вам будет задавать природа. Фазовый состав, температура, давление — все, как в недрах земли.
— Увлекательная задача.
— А я вам что говорю?
— Но если для понимания термодинамики процесса потребуется выйти за рамки?
— Ради Бога! Вы над собой полный хозяин… Кстати, эти рамки не столь узки, как вам могло показаться.
— В самом деле?
— Естественно. — Анастасия Михайловна развела руками. — От вечной мерзлоты до кратера вулкана. Меня бы на вашем месте волновало другое: как угнаться за безграничным разнообразием природы?
— Какие предельные значения параметров? Я имею в виду существование нефти и газа.
— Ну, скажем, тысяча атмосфер. — Лебедева на мгновение задумалась. — Триста, а то и четыреста градусов Цельсия. Возможно, конечно, что скопления углеводородов есть и на больших глубинах. Очевидно, мы получим ответ на этот вопрос в ближайшие годы… Про сверхглубокие скважины слышали?
— Где-то на Севере, кажется?
— Не только. Игнатий Сергеевич тоже приложил свою руку к глубинному бурению.
— Температура — не проблемы, — сказал Кирилл. — Давление тоже легко воспроизвести.