— Ограбление — не ограбление, — отозвался Николай, — а только все у Пашки в доме вверх ногами перевернуто, как будто убийца что-то у него искал… из шкафа платяного все выкинуто, чемодан с грязным бельем — и тот распотрошили…

— То ли кто-то под маньяка работает, — задумчиво протянула Надежда. — Хочет, чтобы все поверили, что тот вернулся, то ли…

— То ли что? — переспросил Николай, с явным интересом взглянув на Надежду.

— То ли не знаю, что и думать! — уклончиво отозвалась она.

— Хорошо соображаешь, — одобрил участковый. — Я тоже засомневался — не спектакль ли кто-то разыгрывает, подражая тому маньяку. Хотя почерк очень похож… я тогда раны видел — точь-в-точь, как эта!

— Коля, ты есть-то пойдешь? — ревнивым тоном проговорила Люська, недовольно покосившись на Надежду. — Или так и будешь тут лясы точить? У меня уж небось все простыло!

— Иду, Люся, иду! — отозвался Николай и затопал к Люськиному крылечку.

А Надежда, проводив его взглядом, задумалась.

У нее не шел из головы разговор с Ячменным в заведении «Василек».

Что он тогда болтал по пьяни? Что досконально изучил дело Выборгского маньяка, почти вышел на его след, что собрал массу информации… якобы пять чемоданов с этой информацией хранятся у него в надежном месте…

Надежда этой болтовне, само собой, не поверила, но ведь кто-то другой мог отнестись к ней серьезно. Судя по всему, Павла убили сразу после этого разговора…

И еще одно не давало ей покоя.

Николай сказал, что убийца зачем-то распотрошил чемодан с грязным бельем. А Павел говорил, что «информация о маньяке» у него хранится в пяти чемоданах.

Не иначе, кто-то подслушал пьяную болтовню корреспондента в «Васильке».

Надежде стало как-то зябко, будто в теплый августовский денек на нее дохнуло декабрем.

По всему выходит, что, когда они с Павлом беседовали в питейном заведении, кто-то внимательно прислушивался к их разговору.

Не просто кто-то — а убийца.

Тот самый Выборгский маньяк, про которого пять лет назад писал покойный корреспондент. И который, судя по всему, снова начал собирать свой кровавый урожай…

Но вот что не давало Надежде покоя: как сказал участковый, маньяк — он на то и маньяк, что убивает без толка и без смысла. Или, по крайней мере, смысл его преступлений непонятен постороннему человеку. А Ячменного он убил со смыслом: чтобы заткнуть ему рот и уничтожить собранную им информацию.

А что это значит?

Это значит, что информация была. Или, по крайней мере, могла быть, так что убийца поверил в ее существование. Выходит, что и в тех, прежних, убийствах пятилетней давности был какой-то смысл. Если можно говорить о смысле применительно к такому ужасному поступку, как убийство человека.

Только смысл этот был непонятен никому, кроме самого убийцы. И сейчас, возможно, он убил Павла Ячменного, чтобы сохранить этот смысл в тайне.

Надежда, задумавшись, давно уже углубилась в лес, забыв о предупреждении участкового. Она шла по узкой тропинке между двумя рядами высоких елей и перебирала в уме те, прежние жертвы маньяка. Елизавета Телегина, Эрик Францевич Егер, Петр Самокруткин, Владимир Горелов, теперь она знала еще одно имя — Федор Ломакин… что общего между всеми этими людьми?

А ведь есть еще одна жертва — тот человек, труп которого нашли на железнодорожной насыпи. Тот, кого Надежда совсем недавно видела в метро, где за ним следила подозрительная парочка…

Эта жертва отличается от всех остальных.

Остальные были жителями поселка Васильки, а того мужчину до сих пор не опознали, значит, он явно не местный. Всех местных жителей сам Николай Иванович знал в лицо и по именам.

Но, несомненно, и его что-то связывало с поселком, потому что именно сюда ехал он в день своей смерти…

Тропка уперлась в груду бурелома и пропала.

Надежда удивленно огляделась по сторонам.

Со всех сторон ее окружали мрачные, молчаливые ели.

Где-то высоко над головой глухо заухала какая-то птица. Кажется, так ухает только филин, но ведь филин — ночная птица, днем он должен спать у себя в дупле… хотя вокруг было так мрачно, что с трудом верилось, что до вечера еще далеко.

Надежде стало не по себе: она не узнавала это место, да и немудрено, лес этот был ей незнаком, она ходила по нему считаные разы и никогда не удалялась далеко от хутора.