— Ага! Щеколда проржавела настолько, что одного удара хватило… Не проржавей щеколда, нам бы в жизни эту дверь не открыть! Идемте, здесь снова лестница.

Новая лестница, вившаяся вдоль всех этажей башни, была шире подземной, и Дик смог наконец-то вытащить свой меч из ножен. Когда его пальцы сомкнулись на рукояти, он почувствовал себя гораздо увереннее… Словно бы услышал голос меча! Сильный, звонкий, бодрящий голос!

Лестница уходила в квадратный люк, закрытый каменной плитой.

Джек огляделся по сторонам:

— Где-то здесь должен быть ключ.

— Какой ключ?

— Не знаю… Что-то, что привлекает внимание… Не может же люк открываться только изнутри, из комнаты! Может быть даже, что из комнаты он вовсе не открывается, если изначально башня предназначалась под темницу. Ищите!

— Я нашел! — возбужденно взвизгнул Маленький Робин.

Его уже давно привлекало углубление в стене, а теперь — он сунул туда руку и нащупал там толстый металлический прут! Если чуть-чуть на него надавить… Или — потянуть…

— Нет, подожди, ничего не делай! — предостерег Джек и, пропустив Дика вперед себя, сказал:

— Попытайся позвать ее… Предупреди. А то она услышит звук открывающегося люка, решит, что это за ней… Хотя — за ней они должны бы прийти через дверь, но все равно — она напугана, она ничего хорошего уж точно не ждет… Еще поторопится отравиться!

Дик постучал в плиту и позвал:

— Малика! Малика!

Тишина… Только эхо передразнило его, разнося по всей башне сверху вниз — «Малика-а-а-а»!

Дик снова постучал — сильнее, и позвал — громче. Маленький Робин увидел, что брат бледнеет, а на висках у него выступает бисеринками пот: Дик боялся, что Малика уже не может услышать его! И тогда Маленький Робин, набрав воздуха в легкие, звонко заорал — уже не заботясь о том, что его может услышать кто-то, кроме Малики:

— Малика! К тебе Дик пришел!

И — о счастье! — они услышали шаги по полу и слабый голос, заглушенный толщей камня:

— Дик! Любимый! Ты здесь?!

— Давай! — скомандовал Джек.

Маленький Робин что было силы рванул на себя железный прут.

Люк распахнулся — плита опустилась вниз — и Малика, которая, разумеется, ровно на этой плите и стояла, с визгом упала прямо в объятия Дика.

— Любовь моя! Ты жива! — счастливо выдохнул Дик. — Я так боялся потерять тебя!

— Любимый! Ты пришел! Ты спас меня! — проворковала Малика, склоняя головку ему на плечо. — А я уже не надеялась! Светало, и я приготовилась умереть…

В доказательство она протянула ему на ладошке темный флакончик.

Джек, который тщетно пытался закрыть люк, при виде флакончика возмущенно фыркнул, молниеносно схватил его с ладони девушки и бросил в стену. Флакон раскололся, брызнула коричневая жидкость. Малика ахнула… И крепче прильнула к Дику.

— Ладно, люк закрыть не удастся… Так что надо поспешить. Отступаем! — он подмигнул Маленькому Робину и, подхватив мальчика, побежал вниз по ступенькам.

За ним устремились Дик, Малика и обиженно пыхтящий брат Адалард.

Уже светало, когда усталые путники достигли, наконец, замка Робин Гуда. Здесь их ждали — никто не ложился спать. Во дворе и на стенах расхаживали работники и охотники, вооруженные кто — луком и стрелами, кто — дубинкой или вилами. Робин Гуд сам распахнул им дверь… И Дик, пьяный от счастья, подхватил Малику на руки и перенес ее через порог.

— Будешь моей женой? — спросил он ее шепотом.

— Да!

Дик поцеловал ее, выпустил — и упал в объятия отца!

Робин Гуд молча стиснул его, затем — Маленького Робина, затем — Джека и брата Адаларда. Он был так доволен ими, что не находил слов для того, чтобы выразить свои чувства!

Мэри подошла к Малике и шепнула ей:

— Спасибо! Если бы не ты, мне бы пришлось выходить за муж за барона фрон де Марча! А он мне совсем не нравится!

— Мне тоже! — жалобно всхлипнула Малика.

И тут же ее окружили леди Мэрион, Бертрис и Мэг, и повели наверх — раздевать, купать в специально согретой воде, кормить и укладывать спать.

Маленький Робин взахлеб рассказывал отцу, слугам и сестренкам о событиях этой ночи. Он несколько преувеличил свой героизм и угрожавшую им всем опасность, но все же и других не забыл, особенно восхищался Джеком… Даже слишком восхищался! Переусердствовал. Потому что Эйден, его пятнадцатилетняя сестренка, подошла к Джеку и, зардевшись, как маков цвет, глядя на охотника сияющими глазами, сказала: