Я вспоминаю свои прежние расставания. Обычно они происходили иначе. Иногда без объяснений, с внезапным разрывом отношений, болезненным, рвущим по живому. Иногда после очередного скучного соития мне хотелось бежать, что я и делала, не отвечая на звонки, меняя номера телефонов или просто отговариваясь занятостью, потому что во мне царила опустошенность. Ожесточенное лицо Максима отражалось в моих глазах. Нафантазированный воздушный замок, медленно расплываясь, начал таять еще недостроенным. Опускаю глаза и слушаю гул кафе. Он молчит. Так мы сидим некоторое время, пока официант не приносит заказ. Максим с недоумением смотрит на него, потом достает кошелек и швыряет пятитысячную купюру на стол.

– Наверное, мы исчерпали тему для беседы, – произносит он. – Вполне возможно, я смог бы переубедить тебя, но зачем? Ты сама так решила. Жалею, что потратил на тебя столько времени, ты не умеешь быть благодарной и не хочешь понимать элементарных вещей. Твой мозг подчинен определенной социальной схеме, которую ты считаешь правильной только на том основании, что она проста и привычна. Оттенков в жизни, ее ракурсов гораздо больше, но твое зрение их не воспринимает, увы. Это низшая форма развития млекопитающего, ты архантроп, Homo ergaster, человек работающий. Ну что же, значит, твое предназначение таково. Смиренно принимай его, раз не можешь ничего изменить. Вот только что ты будешь делать со своей блудливостью и сжигающей тебя похотью? Не каждый способен на марафоны, способные тебя удовлетворить. Смотри, приползешь потом, умоляя взять тебя, но я еще подумаю, стоит ли это делать.

Максим поднялся из-за стола, оставив нетронутыми свои блюда, и посмотрел на меня, словно ожидая, что я остановлю его. Но я только произношу:

– Я уезжаю надолго, в другую страну… Так будет лучше, – делая вид, что не слышала оскорбительных слов в свой адрес.

– Бежишь от себя. Этого следовало ожидать. – Его коронный рентгеновский взгляд сканирует меня в очередной раз, отчего мурашки опять ползут по моей коже, как в первую встречу. – Не буду докучать более своим присутствием. Прощай.

Он поворачивается и так же по-царски, как вошел, уходит прочь из моей жизни. Я делаю то, чего не делаю никогда: подзываю официанта и заказываю двести грамм водки и томатный сок. Чудовищное напряжение, сковавшее меня, не снять другим способом. Я чувствую, что просто не смогу иначе встать из-за стола: тело мое одеревенело, и я почти не чувствую ног. Пара женщин, любовавшихся Максимом, смотрят на меня с недоумением и жалостью, а главное, со скрытым превосходством. Чудится, я читаю их мысли. «Вот со мной такого произойти не может никогда», – ехидно думает блондинка за столиком у окна. «Подцепила, дуреха, такого мужика, а удержать не сумела, впрочем, куда ей», – читается во взгляде рыжей стервы в центре зала. «Ох, бабы-бабы, – думаю я, – знали бы вы, в какие оттенки черного раскрашена душа господина Фастовского, запели бы иначе. Ваше счастье, что он на этот раз прошел мимо».

Выпиваю водку, оплаченную с лихвой Максимом, и чувствую, что меня потихоньку начинает отпускать. Все же его слова заставили меня усомниться в правильности решения, задели за живое, заставили почувствовать себя жалкой и никчемной. Он умеет играть на душевных струнах, знает, как зацепить, чтобы подействовало. Думаю про мою тезку, Екатерину II. Ей приходилось управлять страной, и наверняка она тоже не раз задавалась вопросом, все ли правильно она делает. Не зря она переписывалась с Дидро и Вольтером, вероятно, тоже искала одобрения своим действиям и поступкам. А я не могу даже нормально управлять своей семьей и своей жизнью. Есть над чем задуматься. Единственное, в чем мы похожи, так это в количестве любовников и череде скандалов на этом фронте.

Окидываю взглядом зал. Жующая публика сосредоточена на насыщении желудков и удовлетворении одного из основных инстинктов. Их не так много: инстинкт самосохранения (страх) и инстинкт продолжения рода (удовольствие). Всю жизнь нас гонит страх и влечет удовольствие, в результате чего мы движемся, то есть живем. От кнута к прянику и обратно. А разум диктует нам, что мы можем себе позволить, а что нет. Правда, существуют исключения. Если как следует напиться, то страх можно временно и потерять. Помню, прочитала когда-то о том, что некто Кристоф Азнински по пьяни отхватил себе голову бензопилой, получив за это посмертно премию Дарвина, как за самую нелепую смерть. Общение с Максимом сродни этому безумию, потому что могло привести к подобному же результату. Я себя уговариваю? Да, так и есть. Я пытаюсь разобраться. Говорю, что человек способен изменяться, осознавать, мыслить и рулить утлой лодчонкой жизни, чтобы сохранить свое Я живым и желательно здоровым. Именно поэтому я уеду в Таиланд и больше никогда не позвоню Максиму, охраняя свое гнездо от разорения. Бездна отступила, хотя уже не раз тянула меня к себе.

Выхожу на улицу, залитую солнцем, смотрю на привычные с детства дома, и мне странно, что я еще здесь, ведь мысленно я уже нахожусь в Таиланде. Надо собрать чемодан и пережить этот день и эту ночь. Настанет утро, и такси увезет меня в аэропорт, а потом самолет расправит крылья и понесется над землей. Образ моего доминанта постепенно потускнеет, станет абстрактным и нереальным, будто привиделся во сне. И эта история покажется давно просмотренным фильмом с долей катарсиса в конце, потому как у ее героев есть надежда на новую лучшую жизнь, на сказку со счастливым финалом, где напоследок, уже в титрах разгорается заря нового дня и небо сияет нежно-розовым цветом, не оттеняемым кровавыми, переходящими в густо-черный оттенками.

Но до этого, до моего отъезда, мне надо сделать еще два очень важных дела. Я прихожу домой и сажусь за компьютер, набираю знакомый адрес и пишу:

От кого: KatiAviotova

Тема: Re: Вопрос

Дата: Sat, 07.07.2012 at 3:12 PM

Кому: Alla

Мама, здравствуй! Я очень многое передумала за то время, что мы не общались. Конечно, мы обе были неправы, но в данном случае, я поняла, что не права я. Нельзя всю жизнь жить с такой обидой в сердце из-за того, что было когда-то. И я была несправедлива к тебе, потому что видела только плохое, хотя хорошего тоже было много. Раньше, когда я не замечала плохого, я была гораздо счастливее. Я знаю, ты тоже очень многое пережила, что отразилось на тебе и потом, увы, и на мне. Но мы всего лишь люди и не совершаем одни только правильные поступки. Но если у нас есть разум, мы можем раскаяться, и попросить прощения, и простить. Для этого нужна смелость, стыд тоже мешает нам признавать ошибки. Ты научила меня любить моего сына так, как я, возможно бы, не смогла, если не этот опыт. И за это стоит быть благодарной. Но еще я понимаю, что люблю тебя и бабушку, и, возвращаясь мысленно назад, прокручивая всю эту историю, я осознаю, что не хотела бы иметь других родителей. Говорят, что ребенок сам выбирает, у каких родителей ему появиться на свет, чтобы обрести опыт для своей души. Теперь я это чувствую. Ты сделала меня сильной, умеющей достигать поставленной цели, умеющей прощать и любить. И пусть это непросто, но с благодарностью принимать уроки судьбы. Я прошу прощения за мою детскую жесткость по отношению к тебе, за то, что я не хотела видеть твою любовь и не понимала ее. Я люблю тебя, мама.