Каталана.Это я. Здесь я.

Мила.Свидетельствуй же обо мне, назови тех, кому я болезни причинила, кого я умертвила, кого лишила я рассудка.

Каталана.Я знаю: Джованна Каметра. И нищий из Марано, и Афузо, и Тиллура. Я знаю. Знаю, что ты извела их.

Мила.Народ справедливый! Все вы слышали, что говорит эта раба Божья? Правда это! Каюсь я! Косма праведный растрогал мою темную душу… Сознаюсь во всем и каюсь! Не хочу я, чтобы погиб невинный. Жажду наказанья, и будет оно тяжкое! За все за то, что я приносила бедствия, расторгала узы, разрушала радость, уничтожала жизнь, за то, что в день брака переступила я этот порог, завладела очагом священным и его осквернила… Вино гостеприимства я испортила, не выпила его, а пролила для колдовства. Любовь между отцом и сыном обратила во вражду и ненависть, горем задушила молодую супругу… И волшебством вызвала дорогие слезы сестер себе в защиту. Скажите, скажите, женщины, если только вы знаете Бога, скажите, каковы все мои злодеяния!

Родственницы.Правда, все правда! — Ворвалась она как скверная собака в дом как раз в то время, когда Чинерэлла осыпала зерном Виенду! — И сразу колдовать начала!.. И сразу наслала злую лихорадку на новобрачного. — Мы все тогда кричали против нее, и тщетно! Она сумела всех заворожить. — Да, да, теперь она сказала правду! Слава Господу, теперь все разъясняется.

Алиджи стоит, опустив голову на грудь под покрывалом, в глубоком душевном волнении, и уже начинает чувствовать в крови действие напитка.

Алиджи (порывисто, с силой).Нет! нет! Неправда! Она обманывает вас! Не слушай ее, народ справедливый! Все против нее восстали и позорили ее тогда. А я увидел безмолвного ангела возле нее. Моими смертными очами, что не должны увидеть звезды вечера, я его видел… Смотрел он на меня и плакал! О, Иона! То был чудесный знак, что она от Бога!

Мила.Бедный Алиджи! Бедный юноша, доверчивый и неведущий! То был ангел-отступник!

Все в испуге делают крестное знамение, кроме Алиджи, руки которого в колодках, и Орнеллы, которая отошла от портика и устремила взгляд на жертву добровольную.

Явился тебе ангел-отступник… Не простит мне того Бог. Не простишь и ты вовеки. Явился он твоим очам по наваждению. То был дух нечестивый, обманчивый!

Мариа Кора.Я это говорила тогда, говорила! Я кричала про ее богохульство.

Чинерелла.Ия тоже говорила и кричала. Когда осмелилась она сказать про своего хранителя, я закричала: «Говорит она хулу!..»

Мила.Алиджи, ты не простишь меня, хотя бы и Бог меня простил! Но должна я открыть мое преступление… Орнелла, не смотри так на меня!.. Пусть я одна… Алиджи, когда пришла я на пастбища, когда ты застал меня сидящей на камне в молчании, тогда началась твоя гибель. Ты стал создавать из дерева изображение того ангела… того, что закрыт покрывалом. А я, и утром и вечером, ворожила моим нечестивым искусством.

Ты помнишь, какая у меня была любовь к тебе, какое было смирение в моих речах и во всех поступках перед тобой? Ты помнишь, что не запятнали мы себя грехом, что чистой осталась я у твоего ложа? Откуда же такая чистота и робость у той колдуньи зловредной, что жнецы из Норки называли бесстыдной перед твоей матерью? Так хорошо умела я ворожить нечестивым моим искусством! Разве ты не видел, как я собирала возле ствола стружки дерева и сжигала их, произнося слова? Готовила я тогда кровавый час для Ладзаро из старой вражды, старой злобы на него… Ты оставил топор возле ствола…

Теперь слушайте меня, люди Божьи! Великая власть пришла ко мне над ним, над тем связанным… Почти настала ночь в том недобром месте… Озверел его отец, и взял меня за волосы, и в ярости повлек меня… А он вырвался, чтобы защищать меня… Быстро схватила я топор и ударила с силой, ударила до смерти. И закричала: «Я его убила!..» Сыну я закричала: «Убила я его, убила!» Великая сила была во мне. И мой крик сделал его убийцей в его душе, в рабстве у меня была его душа… «Я убил», — сказал он, когда увидел кровь, лишился чувств и больше ничего не знал.

Кандиа, потрясенная почти животным содроганием, обнимает возвращенного ей сына. Потом отрывается от него и с дикой силой бросается к Миле, как к врагу. Дочери ее удерживают.

Родственницы.Оставьте ее! Оставь, Орнелла! Пусть она вырвет ей сердце! Пусть она съест ее сердце! — Пусть она бросит ее себе под ноги, пусть бьет ее ногами! Пятками пусть бьет по вискам, пусть выбьет зубы! — Оставьте ее! Оставь твою мать, Орнелла! Пусть душа вернется исцеленной в ее грудь!.. — Иона! Иона! Невиновен Алиджи! — Освободи его от колодок! Сними с него покрывало! Отдай нам его! — Теперь народ будет судить! — Рассуди ты, народ справедливый! Вели его освободить!

Мила отступает к закрытому изваянию ангела и смотрит на Алиджи, который уже охвачен опьянением от вина, смешанного с травами.

Толпа.Хвала Богу! Слава Богу! Слава отцу! — Бесчестье отошло от нас. — Клейма позорного нет на нас! — Не из наших людей убийца! Слава Богу! — Убила Ладзаро чужестранка, из Кодры в Фарне. — Говорил я, говорил: Алиджи невиновен! Развяжите его, освободите его! — Матери его отдайте! — Иона! Иона! Освободи его! Судья злодеяния дал тебе сегодня власть над головой человека. Сними голову с колдуньи! — В огонь, в огонь волшебницу! — На костер колдунью! — Исполни волю народа, Иона ди Мидиа! Отпусти невинного! Эй, Иона! — На костер дочь Иорио, дочь Иорио!