Николай отрицательно помотал головой.

— Ну нет так нет. Будем использовать имеющийся ресурс.

Дюня позвонил Профессору, четко изложил задачу и не удержался, добавил:

— Смотри, Профессор, будь осторожнее. Любимое развлечение этой снайперши — из мальчиков делать девочек.

Выслушав ответ, Дюня сокрушенно покачал головой:

— Слушай, он такое сказал обо мне грешном и моих коллегах, что я даже стесняюсь тебе это повторить.

Николаю нравилась эта особенность Дюни — в Афгане, перед выходом на «боевые», он всегда шутил, и это помогало солдатам справиться с тягостным ожиданием предстоящей опасности.

— Ну что, боец, на исходную?..

— Давай, генерал, — в тон ему ответил Николай.

«Волга», поднимая облачка пыли, свернула с шоссе на грунтовку. Николай смотрел на дом — сиротливо горел включенный накануне свет, на высоком крыльце остались выгруженные из машины вещи, которые не успели разобрать.

«А Лир? Где же собака?» — впервые за этот день Николай подумал о черном вороватом и очень любимом псе. Он старательно осматривал двор и, лишь когда «Волга», уже миновав их участок, двигалась вдоль забора, увидел…

Лир лежал у зарослей травы в углу, так мирно и расслабленно, что казалось — он вот-вот проснется и с лаем бросится за проезжающей машиной.

Только живой Лир никогда бы не улегся на солнцепеке — он всегда забивался в тень, слишком жаркой для лета была его черная, плотная шуба.

«Ну, ублюдки, держитесь», — мрачно пообещал Николай занавешенным окнам.

Отогнав машину подальше, они осторожно подобрались к вагончику, в котором жил Степаныч с женой.

Женщина захлопотала, предлагая им присаживаться, но они вежливо отказались и вытащили Степаныча наружу.

Николай рассказал ему, что произошло и какая сейчас нужна помощь.

— Вот беда-то… — искренне сокрушался седой, кряжистый, как дубовый комель, Степаныч. — А вы никак воевать собираетесь? — Он цепкими маленькими глазками осмотрел автомат, висящий на плече у Дюни.

— Приходится, — кратко ответил Николай.

— Так, может, и я на что со своей берданой сгожусь, а?

— Давай мы Николая отправим — ему еще в Медянку топать да обратно возвращаться. А потом я тебе, отец, поставлю боевую задачу, — пообещал Дюня.

— Яволь, — Степаныч вроде даже щелкнул подошвами сношенных тапочек и пошел загонять в конуру ротвейлера, который уже почуял чужих и начал проявлять признаки беспокойства.

— Ну что, попрыгаем, солдат?.. — Дюня опять напомнил об Афгане. Традиционная, последняя перед выходом на «боевые» команда — попрыгать, чтобы проверить, не брякает ли что в снаряжении. Слегка стукнув Николая кулаком в плечо, он добавил: — Даст Бог — свидимся.

— Как пойдет. — Николай, не оглядываясь, скорым шагом дошел до «Волги», взял «дипломат» с долларовой «куклой» и сюрпризом — мощным свето-шумовым зарядом.

Лесной тропинкой, минуя открытые пространства, он тяжело побежал в Медянку, где оставил машину, время от времени, когда совсем сбивалось дыхание, переходя на быстрый шаг, — пора, пора, рога трубят…

В этот момент лодка Профессора ткнулась в каменистый предмостный берег. Захватив спиннинги, они с Борисом завернули под мост и, время от времени забрасывая блесны в воду, не забывая громко сокрушаться по поводу отсутствия клева, прошли мимо катера и вернулись обратно.

Борис не мог справиться с возбуждением — его било крупной дрожью. Чуть заикаясь, он твердил:

— Я чувствую: они там, на катере, бедные мои девочки.

Возбужденный Профессор ощущал уже подзабытый азарт предстоящего опасного дела:

— Предлагаю действовать так. Ты идешь так же берегом, только уже по той стороне, а я по воде, продолжаем блеснить. Я заброшу и зацеплю блесну за что-нибудь на катере и попрошусь залезть отцепить — вещь дорогая, цены немалой, так? Должна пустить, куда денется — канючить буду, привлекать внимание, чего ей совсем не надо, так?.. Ну а там, Господи, помоги мне грешному, уж как-нибудь я ее в воду уроню. Ну а ты меня страхуешь на берегу. В случае чего — прострели ей конечность. А то, что эфэсбэшник предлагает — ждать да наблюдать, — это все глупости — она нас за пять минут срисует, и что дальше? Так что давай, не менжуйся… Потому что, сколько волка ни корми, а больше, чем у слона, — все равно не будет. Шутка юмора, — пояснил он и спросил серьезно: — Ты из пистолета стрелял хоть раз?

Выяснилось, что делать этого Борису не приходилось. Профессор показал, как снять с предохранителя, и объяснил технику прицеливания.

— Ты гляди, меня с перепугу не подстрели, а то хотелось бы еще немножечко помучиться. В смысле — пожить. Ну ладно, дай Бог нам удачи, — Он резко оттолкнул лодку от берега.

Дюня устроился в узком промежутке между баней и сараем, откуда лучше всего просматривался второй этаж дома Бориса. К нему осторожно пролез Степаныч со старенькой, но ухоженной тульской охотничьей двустволкой. Голову его украшал пробковый тропический шлем. Дюня шепотом выразил свое восхищение: