— Хереса?

— Да, пожалуйста.

Он собирался уже взять бутылку, но вдруг остановился и резко посмотрел на свою гостью:

— Может быть, ты разольешь?

Она быстро подошла к столу, взяла у него бутылку и разлила херес в два бокала. Подняла свой, повертела в руках, вдохнула аромат вина и устремила мечтательный взгляд куда-то вдаль. Отпив совсем маленький глоток, она поставила бокал на место и медленно начала стаскивать с руки длинную, до локтя, перчатку.

— Таксист задержал, — сказала она. — Не хотел меня отпускать…

Она выговаривала каждое слово четко, медленно, многозначительно и то и дело поглядывала на Рейдара, будто не знала, как он отнесется к ее рассказу. Рейдар закрыл глаза, словно медитировал. В конце концов он склонил голову набок, открыл глаза и сдержанно произнес:

— Что ж… Почему бы и нет? — В его глазах читались нежность и тревожное любопытство.

— Он хотел овладеть мною, — продолжала гостья, роняя перчатку на пол. Пальцы у нее были длинные, заостренные ногти покрашены красным лаком. Она не спеша стащила перчатку с другой руки — палец за пальцем. Наконец обе ее руки обнажились до плеч. — Настоящая скотина!

— Незнакомый или ты уже ездила с ним?

Она опустила голову и задумалась. Затем подняла на него глаза и ответила:

— Спроси меня об этом как-нибудь потом.

Рейдар с улыбкой кивнул, одобряя столь остроумный ответ, поднес бокал к губам, отпил глоток хереса и поставил бокал на место. С довольным видом он поглядывал на свою руку, сжимающую ножку бокала.

— Я должен кое о чем с тобой поговорить, — как бы невзначай заметил он. — О чем-то важном.

Гостья сделала несколько шажков влево, прошла мимо напольных часов и остановилась перед зеркалом. Посмотрела на свое отражение.

— Я волновалась, потому что заставила тебя ждать, — сказала она, разворачиваясь к нему. — Но с другой стороны, приятно, когда молодой человек выказывает такой очевидный интерес.

Рейдар взял со стола пепельницу и переставил ее на подоконник. Там же стоял маленький кассетный магнитофон; он включил его. Из миниатюрного динамика полилась негромкая музыка. Звук «плыл» и казался приглушенным. Женщина в красном платье замерла на месте и закрыла глаза.

— Шуберт?

Рейдар кивнул. Его гостья не спеша расстегнула молнию на талии. Потом настал черед мелких белых пуговок на лифе. Покончив с пуговицами, она повела плечами. Платье упало к ее ногам. Она оглядела себя. Кроме старомодных коричневых туфель на высоком каблуке и нитки искусственного жемчуга на шее, на ней ничего не было. Рейдар, прищурившись, любовался ею. Он сидел неподвижно, а когда шевельнулся, кресло громко, неприятно скрипнуло. Как будто услышав условный знак, гостья перешагнула лежащее на полу платье и принялась ласкать свои груди. Рейдар заметил у нее на предплечьях небольшие уплотнения.

— О чем ты хотел со мной поговорить? — спросила она, подходя к нему.

— О прощении, — тихо ответил он.

Она несколько секунд постояла на одном месте, словно впитывая его слова. Не спеша села на стол и медленно растянулась на животе на белой скатерти. Привстала на локтях, взяла из его руки бокал, отпила глоток и только потом ответила:

— Об этом мы уже говорили.

Рейдар кивнул.

Оба замолчали. Повертев в руках бокал, гостья отдала его Рейдару и заметила:

— Надо нам будет вместе поехать куда-нибудь на концерт. Послушать Шуберта.

— Куда? — спросил он.

Она молчала. Он бросил на нее нетерпеливый взгляд.

— Может быть, в Вену? — предложила она, поднимая голову.

Рейдар покачал головой.

— Тогда в Зальцбург?

Он покачал головой и закрыл глаза. Губы ее изогнулись в улыбке.

— В Лондон?

Он кивнул.

Гостья лежала на животе и, закрыв глаза, слушала музыку. Потом, по-прежнему не спеша, перевернулась на спину и посмотрела в потолок.

— Получить прощение всегда непросто, — задумчиво проговорила она.

Он откашлялся.

— Тут важна обратная связь, — продолжала она.

Рейдар не ответил.

Некоторое время оба молча слушали музыку. Потом гостья встала на колени. В теплом свете лампы ее кожа казалась красноватой и словно мерцала. Рейдар чуть отодвинулся в кресле и посмотрел на ее отражение в зеркале.

— Видишь? — спросила она.

— Не совсем.

Она подвинулась.