Было обследовано свыше сотни районов территории общей площадью шестьсот двадцать квадратных километров, из которых только четыре удовлетворяли предъявляемым требованиям. В середине последней декады июля районы расположения ракетных полков изучались с воздуха инспекторской группой генерала Гарбуза, все их облетевшей на вертолете.

Полк Бандиловского базировался в десяти километрах севернее Лос-Паласьоса. Для полка Коваленко был выбран район Гуанахай на плато Эсперон. Полк Сидорова располагался вблизи Ситьесито и Калабазар-де-Сагуа. Для полка Соловьева подошел район Санта Круус-де-Лос-Пинос и Канделария. Отдельный дивизион майора Алексеева должен был занять позиции вблизи Ремедиоса и Силуэты. Для размещения личного состава ракетной дивизии предусматривалось строительство палаточных городков.

Для выгрузки частей были назначены небольшие порты: Мариель — для полков Бандиловского, Соловьева и Коваленко; Касильда — для полка Сидорова и дивизиона Алексеева; Матансас — для управления дивизии. Для выгрузки ракет намечались порты Мариель и Касильда.

«Специалисты сельского хозяйства» — так формулировалась общая легенда для переброски советской группировки войск на Кубу. Частной легендой для строительства комплекса ракет Р-14 на плато Эсперон являлось «строительство учебного центра советскими военными специалистами для кубинской армии». Геодезические группы передвигались на кубинских машинах, в военной форме кубинской армии. Их охрана обеспечивалась исключительно подразделениями разведывательного батальона из личной охраны Фиделя Кастро.

Цель проводимых работ содержалась в строжайшей тайне. О прибытии на Кубу ракетной дивизии вначале знали только трое — Фидель и Рауль Кастро, а также начальник разведывательного управления Генштаба Педро Луис.

С середины июня началась подготовка ракетных частей к передислокации по железной дороге в порты погрузки и морской транспортировке на Кубу. Особое внимание обращалось на скрытность операции.

Исключительной особенностью морально-психологической подготовки было то, что ее нельзя было вести с личным составом частей заранее. Это было невозможно из-за чрезвычайной секретности целей, задач и места их выполнения. Поэтому на первом этапе политическая работа проводилась, как обычно, включая воспитание патриотизма, верности воинскому долгу, исполнительности и высокой дисциплинированности.

При комплектовании подразделений около пятнадцати процентов личного состава отсеивалось по морально-политическим и психологическим качествам, по болезни или по требованию особых органов. Это потребовало дополнительных усилий по боевому сколачиванию большинства подразделений. Нужно было позаботиться, чтобы новички не отторгались коллективами и не произошло снижения уровня общей профессиональной слаженности. В подразделениях проводились «технические бои», коллективные аттестации. Они помогали знакомить коллективы с прибывшей заменой, а новичков — с традициями частей, быстрее налаживать психологический контакт на время учебно-боевых тренировок.

В обычном ритме продолжалась подготовка к важнейшей операции в дивизионе майора Алексеева. До конца июня из состава боевых расчетов стартовых батарей Стурова и Сильницкого выбыло всего семь человек, из которых пятеро — по состоянию здоровья. Полковник Корнеев распорядился заменить их равноценными номерами из дивизиона капитана Рунова.

Только в начале второй декады июля был закрыт наконец вопрос о возможной командировке в ГДР его отдельного ракетного полка. Как и предполагал полковник Корнеев, в связи с постановкой на боевое дежурство ракет Р-14 с дальностью стрельбы свыше четырех тысяч километров, необходимость в передислокации ударной ракетной части в Германию окончательно отпала. Приказом Главкома ракетных войск маршала Бирюзова от 12 июля отдельный ракетный полк Корнеева был расформирован, а его подразделения были возвращены в состав своих боевых частей.

Заведующий отделом оборонных отраслей ЦК партии Сербин был для Главного конструктора важным каналом информации о принятых или готовящихся решениях «верхов» в области космических программ. Но на этот раз и он не мог определенно сказать Сергею Павловичу о причинах откладывания и тем более возможных сроках космических стартов «Востока-3» и «Востока-4». Отсутствие средств стало уже заезженной отговоркой. Но приходилось учитывать и такое обстоятельство.

Откладывание группового полета на неопределенный срок, конечно, гасило энтузиазм Главного конструктора. Но Королев не сдавался. Он настойчиво искал тех, кто мог бы оказать ему реальную помощь и вывести ситуацию из тупика. После мучительных раздумий Сергей Павлович пришел к выводу, что такой фигурой является заместитель председателя Совета Министров страны Устинов. С сорок четвертого Дмитрий Федорович имел отношение к ракетному вооружению и хорошо знал Королева. Они встретились 11 марта, ближе к полудню.

Время умели ценить оба. Разговор начал Сергей Павлович:

— Если бы дело касалось лично Королева и его предприятия, я бы не стал будоражить правительство такой частной проблемой, как планомерное освоение космического пространства. Но после запуска 1-го искусственного спутника Земли, полетов Гагарина и Титова она стала еще и критерием технического развития страны, ее оборонных возможностей. Мне непонятно, Дмитрий Федорович, почему откладывание готовых космических стартов становится у нас каким-то неписаным законом?