Впрочем, даже если бы упражнение с ремнем имело целебный эффект, Петр Николаевич тогда не смог бы им воспользоваться. Он узнал о нем гораздо позже, из видеозаписи «Мастера Шотокан Каратэ До». А в годы юности он лишь видел раза два его более трудный аналог, и не придал значения. Это был фокус, который исполнял один из сельских пастухов за пачку папирос, предпочтительно, «Казбека». Он смыкал руки на ремне вплотную, в то время, как мастер каратэ держал их на расстоянии полуметра. Для того, чтобы обернуть вокруг туловища руки, вплотную сомкнутые на ремне, требовалась такая растяжка плечевого пояса, которой не было ни у других казахских пастухов, ни у мастера каратэ с видеокассеты, ни у Петра Николаевича.

История про две страшные болезни и чудесное исцеление получила ход у Петра Николаевича только в самом конце девяностых, и он демонстрирует все признаки глубокой веры в ее правдивость. Это дает основания полагать, что пришло время радикальной психотерапии для самого патентованного психолога».

Дочитав письмо, Петр Николаевич был в панике. Впервые ему пришло в голову, что лучше попытаться замириться с сектой. Другим вариантом была жалоба в милицию, но пока с ним ничего не сделали, чтобы было основание для жалобы. Петр Николаевич решил сначала добраться до дома. Если там будут следы взлома или кражи, он пожалуется в милицию, что секта систематически запугивает его.

Он еле дождался полудня следующего дня, когда его выписывали. Ночью он не мог спать, и каждый шорох в коридоре заставлял его думать, что это наемный убийца секты подкрадывается с бритвой в руке. Утром он снова и снова перечитывал письмо, недоумевая, откуда секта могла достать такую подробную биографию. Ведь он не вел дневников!

Когда, он, наконец, был свободен и спустился в камеру хранения получить ключи, теплую одежду и пачку денег в желтой обертке, у него почти не было сил радоваться сохранности сбережений.

По пути домой он постоянно оглядывался. То здесь, то там, среди толпы, ему мерещились два лица. Впрочем, если они и существовали, то были неуловимы. У подъезда Петр Николаевич задумался над тем, насколько хорошей будет идея возвращаться домой.

Не ждут ли его там? С другой стороны, подумал он, если бы их задачей было поймать его, они бы не приносили ему письмо и не устраивали спектакли с Сергеем, Еленой и Дмитрием.

Он поднялся, вставил ключ в замочную скважину, попробовал повернуть, но у него не получилось. Он подергал ручку двери, дверь открылась. Она не была заперта.

Следы взлома бросались в глаза. Их не просто не пытались скрыть, их выставили напоказ. Вешалка была опрокинута, и от панели управления видеозаписью в большую комнату тянулись провода. Поверх разбросанной по полу верхней одежды было взгромождено кресло из большой комнаты, заваленное обрывками картона. Напротив него, прислоненный к стене, стоял на двух ножках стул. На полу прихожей было разбросано битое стекло. Пол покрывали кровяные разводы. На кухне битого стекла были груды, горы. Ножки стола были полностью утоплены в бое. Там и здесь из кучи торчали уцелевшие бутылки. Внешний вид их был знаком — из-под текилы, как те, которые приносил Дмитрий, агент секты. Телефон на стене был разбит вдребезги.

Повинуясь порыву страха, Петр Николаевич скользнул внутрь и запер дверь. Он испугался, что на него нападут со спины, с лестничной площадки, пока он разглядывает квартиру, наполовину просунувшись внутрь. Запершись, он испугался, что его могут поджидать в квартире. Логика отключилась, он уже не думал о том, что, устраивай его враги засаду, они бы не стали громить квартиру. Он схватил с пола горлышко от бутылки и молча обошел все комнаты, заглянув за двери, за шторы, на балкон. Он бы еще заглянул под кровать и в шкаф, если бы те не были разгромлены, кажется, колуном, и не лежали бы грудой щепы и ярких лоскутьев ткани посередине спальни, увенчанные разбитым монитором.

В большой комнате Петр Николаевич снова обратил внимание на провода, тянущиеся из прихожей. Один шел в разъем видеовхода телевизора, другой в разъем видеомагнитофона. На панели в нижней части телевизора мигала красная лампочка.

Телевизор не был выключен, находился в режиме ожидания. Пульт лежал сверху. Петр Николаевич взял пульт и нажал включение. На мгновение пронеслась мысль, что это хитроумная бомба. Впрочем, страх оказался напрасным. Экран загорелся знакомой надписью: «Ожидание. Нажмите кнопку «плэй» на вашем видеомагнитофоне». Он нажал «плэй», и на экране появилась черно-белая картинка.

Петр Николаевич не сразу понял, что перед ним. Потом он узнал собственную прихожую. В таком ракурсе прихожую снимала видеокамера над входной дверью. Агенты секты умело повозились с аппаратурой в его отсутствие. Телевизор показывал сделанную на пленку запись.

Вешалка уже была опрокинута, и провода от панели тянулись в большую комнату.

Но кресла и стула в прихожей не было, битого стекла тоже, и телефон был цел. Открылась входная дверь, и появились двое в шапках-ушанках, у одного в руках был топор, у другого лом. Первым делом они уничтожили телефон. Следом они втащили в прихожую мешки, раскатали по полу пустые бутылки и стали бить. Один из них подошел к панели управления, нагнулся над ней. Скорость просмотра ускорилась. Двое, комично дергая руками и ногами, втащили еще несколько мешков. Они скрывались с ними на кухне и возвращаясь с пустыми руками. Потом они бросили инструмент, сняли обувь, закатали штаны и стали ходить по прихожей и коридору из стороны в сторону, ни разу не скрывшись за границей обзора. Их голые белые ступни быстро почернели, следом стал чернеть пол. Петр Николаевич понял природу крови в прихожей. Челноченье продолжалось. Двое следовали один за другим, гуськом, двигались на цыпочках, вытянув шеи, пригнув головы и выставив перед собой по-кенгуриному согнутые руки.