Дневная жара и не думала спадать, хотя в налетающем ветерке чувствовалась прохладная близость моря. Пахло влажной землей и бензином, резиновыми покрышками и больничной хлоркой. Лучи заходящего солнца падали на побеленный и местами пооблупившийся каменный забор с пущенной наверху колючей проволокой. Возле будки дежурных контрольнопропускного пункта в углу ржавых и тяжелых ворот пробивались зеленые молодые листочки дикого винограда.

Офицер сказал, что от жары тут спасаются пресной водой со льдом, этой привычке научили кубинцы, и теперь все пьют ледяную воду ведрами и почему-то не болеют ангиной. Лед целыми мешками ежедневно привозят кубинцы. Это необходимо, чтоб понизить температуру и повысить влажность в хранилищах для ФКР. Иногда добрые коллеги по оружию вместе со льдом привозят апельсины и лаймы для прохладительных напитков — «кубана рефреско», что совсем неплохо.

— Я скажу так, — полушепотом заметил «жуковец», — мы тут спим и видим, чтобы Хрущев свои ракеты забрал с острова обратно в Союз. Все эти военные хитрости, со льдом и прочим, изрядно надоели. Скорей бы треклятый кризис закончился.

Разговор перешел на обсуждение вероятности американского вторжения.

— Не будет этого! Американцы не дураки! Они прекрасно понимают, что последует ответный удар. Чудовищная ошибка в период выборов! Народ им не простит военного положения в стране!

Вообще, всего за неделю американцы уже выдохлись. Их военный штаб лихорадит, генералы хотят воевать, но война — это самоубийство, они это чувствуют и, в общем, запутались в собственных действиях. Все хотят развязки. Хрущев тоже выдохся вместе со своим Политбюро, вот только идти на попятную ему не хочется. Кто выдохнется в этом противостоянии последним — тот и выиграет. Единственно, кто еще в боевом духе, так это Фидель и кубинцы. Они подбили низко летящий американский истребитель и устроили на улицах настоящую овацию в честь этого, с флагами и революционными песнями.

Вечер обещал быть теплым и влажным, как русская баня. За скалистыми холмами с известняковым подножием, среди соломенных равнин и зеленых оазисов, в тишине змеиных степей и в бурлящих лягушачьих болотцах — везде почувствовалось приближение душной тропической ночи. В воздухе замелькали пушистые, одетые в меховые тужурки, серые бабочки с шоколадными брызгами на крыльях. По свежевыкрашенному подоконнику полз выпуклый жук цвета обожженной глины, гладкий, как морской камень. Возле противопожарного щита виднелась желтая горка песка, пара мешков с цементом, валик для покраски, резко пахнущий растворителем, и блестящее оцинкованное ведро. Металлическая дверь, ведущая в хранилище, покрылась изнутри каплями конденсата. От стены шел запах известки.

— Как вспомню разгрузку этих боеголовок, страшно становится. «Александровск» пригнали из-за блокады в порт Ла-Изабелла. А там ни кранов портовых, ни тралов, вообще ничего! Ящички с оружием несли на голых руках! В кромешной темноте. А если б уронили один такой ящичек? Все взлетели бы к чертовой матери!

Веселый и шустрый нрав офицера из «Жуковки» резко контрастировал с его пессимистичной усталостью.

— Нам тоже пора готовиться к дежурству, — скромно заметил ракетчик. — У нас объект, не хухры-мухры! Держим под прицелом Гуантанамо!

Военно-морская база, Гуантанамо. Арендованная США после испаноамериканской войны 1898 года военно-морская база в заливе Гуантанамо (Куба), в 15 кмот одноименного города. На базе расположена одноименная тюрьма. База Гуантанамо арендуется у Кубы на договорных началах с 1903 года, когда в Конституцию Кубы в качестве приложения был включен текст поправки Платта к проекту Закона Соединенных Штатов о бюджете армии. Нынешний статус базы регламентируется договором от 1934 года, заключенным после ряда государственных переворотов на Кубе в начале 1930-х годов. Сам же договор является «бессрочным» и может быть расторгнут «только по обоюдному согласию сторон». После победы революции 1959 года кубинское государство попыталось (без особого успеха) расторгнуть договор аренды и добиться эвакуации базы.

Общая площадь военно-морской базы США — Гуантанамо составляет 117 квадратных километров, это прямоугольник 9x13 км на суше и 37 квадратных км водной поверхности залива Гуантанамо. Гавань военноморской базы Гуантанамо вмещает до 50 крупных кораблей. На суше находится свыше 1500 служебных и жилых объектов, механизированный порт, судоремонтные мастерские, имеется плавающий док, склады продовольствия, боеприпасов, горюче-смазочных материалов. Здесь постоянно находятся около 10 тысяч человек американского военного персонала.

В казарме неожиданно раздался грохот, похожий, как если бы ворочали пудовые металлические бидоны. Из-за решетчатого окна нервно прорывалась какая-то шипящая и свистящая радиостанция, диктор скороговоркой что-то сообщал на испанском языке, судя по революционному гимну, последовавшему за новостями, они были также воинственно-героическими. Дежурный в военной форме сообщил, что перед погрузкой ракетных боеприпасов товарищей по оружию приглашают наскоро отужинать. Как говорится, война войной, а обед и ужин — по расписанию. Офицерской столовой оказалось просторное и светлое помещение с двумя рядами длинных фанерных столов на железных ножках. Простенькая клеенка с мелкими цветочками заменяла скатерть, на ней стояли фаянсовые солонки. Металлические салфетницы в форме карнавальных вееров были наполнены простой серой бумагой, заменяющей салфетки. Стеклянная дверь с кухни открылась, темнолицый офицер внес на металлическом подносе кувшины с водой. Вода плескалась при каждом его шаге, и лед, плавающий в кувшине, шуршал, как морские льдины, чешущиеся о борт корабля, открывающего навигацию.

Затем принесли бананы, зажаренные до золотисто-коричневой корочки и уже успевшие остыть, и, прямо на противне, — квадратные кусочки омлета-запеканки. Тарелки для личного состава оказались из дешевого фаянса, местами выщербленными от длительной и нещадной эксплуатации.

Разговор пошел на неожиданно мирные темы. Страх войны изматывает больше, чем сама война. Но с принципом руководства «лучше перебдеть, чем недобдеть» — ничего не поделаешь. Сходились, впрочем, на том, что наступающая ночь будет критической, переломной. Под звон алюминиевых ложек и вилок завязался разговор о кубинских традициях. Многие сетовали, что, мол, находимся на экзотическом острове, а толком ничего не видели, за пределы части выход запрещен, приходится составлять впечатление о Кубе по рассказам самих же кубинцев.