Капитан, секунду поколебавшись, кивнул.

В тот момент, когда они достигли кладбищенской ограды, на них обрушился грохот, страшный, чудовищный. Сидящий за рулём полицейский дал по тормозам, все впятером они выскочили из машины и застыли, в ужасе глядя на запад, туда, откуда пришёл грохот и где, накренившись, медленно заваливалась набок телевизионная башня.

– Боже, что это… – прошептал капитан Найт.

Карл хмыкнул.

– Зона, – сказал он насмешливо. – Зона пришла в гости. Но, кажется, немного до нас не дотянула.

Доктор Ежи Пильман, 39 лет,

ведущий научный сотрудник хармонтского филиала

Международного Института Внеземных Культур

К вечеру введённым в Рексополис войскам удалось подавить панику, установить кордоны на дорогах и приступить к эвакуации гражданского населения. Спешно развёрнутые в предместьях полевые лазареты приняли пострадавших. В Рексополисе их оказалось не много – Зона пощадила город, прочертив свою новую границу по западной его окраине и, таким образом, пожрав лишь малозаселённые, застроенные преимущественно одноэтажными дачными домиками кварталы.

Общая картина произошедшего сложилась только к полуночи. Когда доктор Бергер изложил детали так и не покинувшим институтские корпуса сотрудникам, Ежи охватил страх. Это был первобытный, глубинный, абсолютный чёрный страх перед неведомым, он читался на лицах коллег и на лице самого директора филиала, он заполонил Ежи, сжал, придавил его к стулу, мешая дышать. Он, казалось, клубился в воздухе и был едва ли не осязаем.

Справиться со страхом не было никаких сил, но Ежи справился, глубоко втянул в себя воздух, выдохнул, затем ещё раз и ещё и, только когда дыхание унялось, осознал, наконец, масштабы случившегося.

Размеры Зоны увеличились втрое, средний радиус вырос с двадцати до шестидесяти миль, в отдельных местах и до семидесяти. На севере Зона полностью поглотила горный хребет, обрушилась на лежащую за ним долину и перечеркнула её пополам. На западе повалила леса, пожрала песчаные карьеры и магнетитовые шахты и оборвалась в двух милях от океанского берега. На востоке уничтожила сельскохозяйственные фермы, истребила поля, отхватила половину Чёрного озера и замерла на подступах к Рексополису.

На юге погиб Хармонт. От новой границы Зоны до Хармонта было около сорока миль в ближайшей точке. Спасшихся оттуда не ждали.

На неверных ногах Ежи добрался до лифта. Некоторое время ошалело глядел на кнопочную панель, не соображая, зачем оказался в кабине. Вспомнил, нажал на жёлтую кнопку с надписью «подземный этаж» по правую сторону от неё. Вход в хранилище сторожили два охранника в сержантских погонах, бледные и перепуганные.

– Что там, доктор? – подступил к Ежи один из них. – Говорят, что…

Ежи, не ответив, сунул сержанту под нос внутренний пропуск.

– Мне надо в хранилище, срочно!

– Доктор, для входа в хранилище необходим спецпропуск, – выкрутился из-за спины первого сержанта второй.

– Мне нужно в хранилище! – заорал на охранников Ежи. – Понятно вам, сучьи вы дети?! Прямо сейчас, иначе весь этот грёбаный институт может разлететься к чертям. Быстро, ну!

– П-под вашу ответственность, д-доктор, – промямлил первый сержант. – В-в связи с н-неординарной ситуацией мы…

– Открывайте! Живо!

Охранник трясущимися от страха руками отпер решётчатую дверь. Ежи помчался по коридору, один из сержантов, неразборчиво бормоча на ходу, потрусил за ним.

– Где хранилище предметов невыясненного назначения?

Сержант обогнал Ежи и отпер новую дверь. Ежи ворвался вовнутрь и, стиснув от злости зубы, пошёл вдоль стеллажей. Через четверть часа он покинул хранилище тем же путём. «Рачий глаз», тот самый, именной «глаз Голикова – Пильмана», за который отдал жизнь Антон, намертво прилип, прикипел к ладони.

– Распишитесь, доктор. Вот здесь.

Ежи размашисто поставил подпись и побежал к лифту.

Сажа Квятковски, 35 лет, домохозяйка

К четырём утра они вышли к тому, что ещё сутки назад было соединяющим Хармонт и Рексополис двухполосным шоссе. Сейчас от шоссе остался только вздыбившийся, искромсанный рваными трещинами асфальт, спёкшийся, скукожившийся и заваленный вывороченными с корнями деревьями.

Автобус лежал поперёк бывшей дороги на боку, щерясь на поваленный мёртвый лес разбитой кабиной. Сажа охнула, сбилась с ноги, остановилась. Ян догнал её, обнял, с полминуты они смотрели на погибший автобус, а потом Сажу затрясло, едва она представила, что там внутри.

– Постой здесь, я сам, – сказал Ян.

Он поцеловал жену в плечо, перелез через преграждающий путь ствол палой сосны с осыпавшимися, уже увядшими иглами, прыжком одолел придорожный кювет и выбрался на обочину. Приблизился к автобусу, заглянул через кабину в салон, отшатнулся и медленно двинулся вдоль ставшего вертикальным днища. Подпрыгнул, уцепился за колесо, подтянулся и просунул голову в проём выдавленной входной двери. Сажа подумала, что он нырнёт сейчас в автобус и скроется из виду, но нырять он не стал, а долго, скорчившись на колесе, смотрел внутрь. Затем тяжело спрыгнул на землю и, не оглядываясь, пошёл назад.