Однако обрести ключи надо было. Бункер жил, бункер действовал как опасный организм, плодоносящий яд, отравляющий души людей. Следы как раз и представляли собой капельки яда. Время от времени люди находили в своих почтовых ящиках состряпанные в бункере «писания».

Враг, если он умен, а обитателям бункера отказать в этом нельзя, использует все средства конспирации, причем современные. Годами можно находиться рядом с бункером и не подозревать о его существовании. Только нить, связывающая бункер с «внешним миром», способна навести на реальный живой след, стать ключом тайны.

Куда же повела нить, или, вернее, откуда повела к бункеру нить?

Если идти к истокам, то есть доискиваться до начала начал, то, наверное, надо остановиться на 1929 г. Именно в этом году на сборище адвентистов седьмого дня произошел раскол. Небольшая часть наиболее реакционных сектантов во главе с проповедником Унрау выделилась в самостоятельную группу, отмежевавшуюся от своих бывших единомышленников и перешедшую на нелегальное положение. Необходимость нелегальщины была вызвана не романтическими устремлениями, а характером деятельности группы, подчинена задачам, которые группа выдвигала.

В нашей стране существует свобода вероисповедания. Государство оставляет за верующими право исповедовать ту или иную религию, если это не идет вразрез с интересами советского народа, нашего социалистического строя. Группа Унрау теоретически и практически предавала интересы народа, ставила своей задачей борьбу с Советской властью. Раскольники проповедовали отказ от общественной деятельности, участия в строительстве социалистического общества, призывали свою паству к нарушению советских законов.

Отношения внутри группы строились на диктате, на беспрекословном подчинении паствы апостолам, «живым Христам». Как образно представляли эти взаимоотношения апостолы, видно из их правил: свободные адвентисты — «послушные пальцы», они не видят, не слышат, не рассуждают, не мыслят. Быть безмолвной тенью апостола — вот идеал адвентистов-реформистов.

Разработана была и психологическая основа подчинения — страх перед «живым Христом». Апостол мог, как во времена инквизиции, лишить верующего свободы, попросту говоря, содержать строптивого под замком, заставить отказаться от детей, подвергнуть пыткам и даже приговорить к смерти. Самым ужасным было проклятие. Над несчастным повисала, словно меч, кара божья, и он искал спасение в самоубийстве.

Изуверские методы воздействия на паству превращали ее в слепое орудие апостолов. Именно оно способно выполнять роль, которая отводится обычно нарушителям законности и правопорядка. «Послушные пальцы» творили черное дело, и оно благословлялось «живым Христом».

После смерти Унрау Всесоюзный совет адвентистов седьмого дня возглавил Манжура. Как у всякого «живого Христа», у Манжуры появились «ученики». Первым среди них оказался некто Гадюкин и не только по счету, первым по надежности, исполнительности, изобретательности. Имеется в виду изобретательность особого рода. Гадюкин мог «выпускать яд» незаметно, жалить душу с елейной улыбкой на лице. Он прошел «великую» школу лицемерия и ханжества, изучил науку растления человеческих душ. Это был дьявол в образе ангела. Ядовитая гадюка в самом обычном понимании слова.

Науку лицемерия Гадюкин познал в библейской школе в Германии. Талантливого ученика приметила кайзеровская разведка и в 1918 г. завербовала. Под видом военнопленного, возвращающегося на родину, он был переправлен на территорию РСФСР и приступил к выполнению заданий немецкой секретной службы. Положение одного из руководителей адвентистов давало ему возможность широко вести антисоветскую пропаганду, вовлекать паству в подрывную деятельность против молодой Советской республики.

В числе «учеников» Манжуры оказался и его сын Кузьма, получивший образование, как и Гадюкин, в той же библейской школе и ставший агентом немецкой разведки. Кузьма старался не отстать от отца, трудился на вражескую секретную службу в поте лица. Старания были так откровенны, что в момент ухода фашистских войск с оккупированной территории ему ничего другого не оставалось, как уйти вслед за гитлеровцами з Германию. Советские люди не простили бы ему службы фашистам. Да и отец посоветовал сыну поскорее скрыться.

«Ученики», а точнее единомышленники Манжуры, брали, естественно, пример со своего пастыря, своего «живого Христа». А пастырь не гнушался никакими средствами в достижении цели, не останавливался на полпути. Активности старшего Манжуры мог позавидовать любой из его соратников и единомышленников. «Активная деятельность, по нашему мнению, — заявил Манжура, — должна была ослабить Красную Армию, тормозить становление Советской власти, противником которой я был с самого начала ее возникновения». Откровенное признание врага как нельзя лучше выражает суть адвентистского движения — бороться с новым общественным строем, пришедшим на смену самодержавию и капитализму, всячески мешать утверждению социализма в нашей стране.

С распростертыми объятиями встретил Манжура гитлеровцев. Черная свастика была ему приятнее, чем крест Христа. Прикрываясь крестом, он целовал свастику. Он благословлял зверства фашистов, принимал как должное смерть и пепел, которые несли с собой оккупанты. Когда немецкие захватчики предложили ему сотрудничать с ними, он тут же подписал обязательство, превращающее его, Манжуру, в агента службы диверсий и шпионажа главного управления СС. Не простого агента, а с особыми полномочиями, которому разрешалось беспрепятственно перемещаться по всей оккупированной территории и вести враждебную пропагандистскую работу среди населения. Пропагандировать он должен был, конечно, не «учение Христа», а идеи фашизма, призывать к сотрудничеству с немецкими карателями. Мандат оккупанты выдали на имя Манжуры, а числился Манжура в секретных списках как «Старик». Эта кличка осталась за Манжурой до конца.