С чем, спрашиваете, сравнивать? Сейчас узнаете, дорогие мои.

Алла после поцелуя с моим мужем, вернулась на искомое место.

– Если есть желающий еще что-то сказать, то прошу. Но он будет последним, нам пора расходиться, всех ждут дома их близкие, – заботливо произнес триумфатор.

– Позвольте мне.

Знаете, кто сейчас попросил слова? Те, кто не догадались, не стану вас томить. То был мой голос.

– Разумеется, дорогая. Говори.

Я встала. Рассказ о том, что я чувствовала в тот миг, лучше оставлю при себе.

– Я тоже буду предельно кратка, – дала обещание я. – Прежде всего, хочу поздравить вас с великолепным спектаклем. Это было замечательно. Это действительно подлинный прорыв. Но, к моему сожалению, не все так прекрасно. Вам всем прекрасно известно, что у театра большие долги. В том числе, они связаны с нецелевым использованием средств, что является грубым нарушением финансовой дисциплины. В связи с этим обстоятельством я с глубоким прискорбием вынуждена объявить театр несостоятельным. Против него будет начата процедура банкротства. А значит, он закрывается, никакая деятельность здесь невозможна.

Именно в этот момент я посмотрела… Нет, ни на мужа, я взглянула на его молодую пассию. Ее лицо вдруг покрылось румянцем, а брошенный на меня взгляд был более чем красноречивым.

В зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как летала муха. Впрочем, про муху я написала ради красного словца, никакое насекомое в этот ответственный момент по залу не порхало. Полагаю, что оно не хуже людей сознавало, что сейчас не та минута, когда следует привлекать к себе повышенное внимание.

– Что ты говоришь, после всего, что случилось сегодня? Какое может быть банкротство? – воскликнул изумленный муж.

– От нынешнего успеха в театре денег не прибавилось, почти все пришли по именным приглашениям. То есть, бесплатно. К тому же, величина долгов такова, что и двадцать удачных спектаклей ничего не изменят, нужно срочно платить по счетам, а нечем. Так что, можете пока в театр не приходить. После продажи имущества, если останутся деньги, вас пригласят для получения причитающей каждому зарплаты. А сейчас хотите – продолжайте веселье, хотите – расходитесь; это уж решайте сами.

Я села на место. Так как я изо всех сил старалась держаться абсолютно спокойно, то никто не заметил, как меня била мелкая дрожь. Это короткое выступление далось мне с не меньшим усилием, если бы я катила в гору огромный камень.

Так как все продолжали глядеть только на меня, словно в мире и посмотреть было больше не на что, я почувствовала, что должна что-то предпринять.

– Я буду ждать тебя в машине, а тебе, наверное, надо поговорить с коллективом в связи с новыми обстоятельствами, – обратилась я к мужу. – Только не забудь, что уже поздно, и людей ждут дома близкие. Хотя не все близкие нам близки. Но, наверное, сейчас это не имеет большого значения. Пойдем, Юра, – я крепко взяла сына за руку и почти потащила упирающего мальчика к выходу.

Мой уход сопровождался полным молчанием. И если бы в зале летала муха, все бы прекрасно слышали ее равномерное жужжание…

Глава 31

Мною овладело странное ощущение, что я – это не я. Я не должна совершать таких поступков, я должна поступать по-другому. Голова кружилась, как после катания в детстве на карусели. Я вдруг на удивление отчетливо припомнила, как вращалось все у меня перед глазами, когда я ступала на землю после кружения на них. Вот и сейчас мною владело сходное состояние.

Слава богу, что не я была за рулем, сквозь ночь машину вел мой славный муж. Не совсем трезвыми глазами он всматривался на дорогу. И не напрасно, в этот час было полно лихачей, которые неслись так, словно летели к дальним галактикам. И встреча с такими космическими кораблями могла бы закончиться для нас плачевно. Хотя ничего против освоения космоса я не имею.

Правда, меня больше беспокоило другое, за все наше ночное путешествие муж не произнес ни слова. Более того, ни разу даже не посмотрел в мою сторону, словно бы я и не сидела рядом. Я была и без того подавлена, а эта игра в молчанку делала мое состояние еще хуже. Хотя с другой стороны, а о чем после всего, что случилось, нам было говорить? И так все ясно, а что не ясно, так может и прояснять не следует? Так даже лучше. Не хочет ни говорить, ни смотреть, что ж, полная на то его воля – закон такое поведение позволяет. Мне так даже лучше; не представляю, чтобы я стала отвечать, если бы он вдруг обратился ко мне.

Единственное, что я точно знала, что никогда между нами не было такой толстой разделительной черты отчуждения, как сейчас. Еще совсем недавно, несмотря ни на что, мы были близкими людьми, а сейчас – абсолютно чужие. Как сидящие рядом в метро. А может это даже и к лучшему? Ведь понятно, что все к этому давно шло. И вот, наконец, пришло к финишу. Поэтому не стоит ни удивляться, ни даже особенно огорчаться. А что тогда делать? Смириться с неизбежным, это всегда лучше всего, это всегда самое оптимальное, в конце концов, это всегда мудро. Бесконечная борьба с неизбежным – вот в чем причина большинства человеческих несчастий. Не помню, писала я уже эту мысль или она пришла ко мне в голову только что. Вы, наверное, тоже не помните. Да и какая разница, если даже писала, я уверена, что вы столь снисходительны, что не станете попрекать меня в повторении. В таком состоянии, как у меня, не до того, чтобы отслеживать подобные мелочи.