После участия в целом ряде мелких сражений при местечках Берестовицах, Колотовщязне, Цопиках, Соколках, Броках, Поповке и Остроленке, черноморцы вместе с другими войскам взяли штурмом батареи Праги. Как и всюду при военных действиях, они несли передовую и разведочную службу. В этом отношении они почти не имели соперников. Производя разъезды и рекогносцировки, они нередко захватывали неприятеля целыми партиями и всегда встречали врага с особым мужеством и храбростью. После того как взяты были Прага и Варшава, где черноморцы и их начальники особенно отличились, оба полка, вместе с войсковым атаманом, отправлены были в конце 1795 года обратно на родину. Батько атаман возвращался в Черноморию генералом, а главнейшие его помощники были также награждены чинами и орденами.

В начале 1796 года черноморцы снова были двинуты против неприятеля — на этот раз против персов.

Война с персами была одним из тех легкомысленно задуманных предприятий, за которые обыкновенно народ напрасно платится громадными материальными средствами и обильными жертвами человеческих жизней в войсках. Факты и вся обстановка этой войны невольно наводят на мысль, что она была затеяна фаворитом Екатерины II, графом Платоном Зубовым, с той целью, чтобы дать ход и выдвинуть на видное место брата своего Валериана. Двадцатидвухлетнему юнцу Валериану Зубову, ничем до того о себе не заявившему, было вручено командование русской армией в борьбе с персами. А чтобы обеспечить успех этому новоиспеченному полководцу, в помощь к нему были подобраны умные и опытные в военном деле люди.

Архиепископ армянский Иосиф Аргутинский-Долгоруков указывал прямо на Суворова, как на полководца, могущего освободить Грузию от персов. Дело было серь-езное, и нужен был крупный военный деятель, если не Суворов, то во всяком случае граф Гудович, командовавший войсками на Кавказе. Между тем Гудович был поставлен в положение лица, обязанного подготовлять дело и пособлять Зубову. Гудович, изнемогший в этой роли, подал в отставку, но когда, с восшествием на престол Павла I, ему приказано было остаться на Кавказе, то он не вытерпел и жаловался графу Салтыкову, что Зубов «все награждения получил за мои (Гудовича) труды; не освобождал он никогда Грузии, а освободили оную два баталиона», раньше его туда посланные. Походы к Дербенту и взятие этой крепости подготовил Гудович; Зубов же только делал ошибки.

В число подставных помощников Зубова попал и Головатый с тысячью черноморских испытанных казаков.

Января 2-го 1796 года Грибовский, личный секретарь Зубова, писал Головатому, что граф Платон Александрович Зубов приглашает Головатого взять команду над персидским отрядом казаков. Это, поясняет Грибовский, предоставляется «собственно в волю вашу и отнюдь вам в вину не поставится, если вы останетесь дома». Января 9-го сам Зубов написал письмо кошевому Чепиге и ордер на его же имя. И в частном письме, и в официальном документе временщик просит нарядить в персидский поход «самых отборных молодцов с добрыми старшинами», которые будут служить с братом всесильного вельможи. «Надеюсь, — писал он, — что казаки, зная, что будут иметь себе такого товарища, пойдут в поход с охотой и этим сделают и мне большое удовольствие». Этих отборных молодцов следовало так подобрать, чтобы они могли нести морскую службу на лодках и при случае стать в ряды кавалерии.

Одновременно Зубов сделал соответствующие распоряжения командующему войсками на Кавказе Гудовичу и таврическому губернатору Жегулину. С своей стороны Жегулин в письме к Головатому 6 февраля 1796 года писал, что, вследствие сделанного ему графом Платоном Зубовым поручения о призыве казаков «для поиска на берегах персидских», предоставляет самому Головатому выбрать для отряда «самых исправных и надежных казаков и усердных старшин». А Гудович в письме к Чепиге распорядился, чтобы отряд из двух пеших полков по 500 человек в каждом выступил с расчетом быть 15 апреля в Астрахани. Для следования отряда был приложен маршрут от Усть-Лабинской крепости до Астрахани на протяжении 757 верст с обозначением 33 стоянок. Жалованье казакам за два месяца Гудович выслал сразу же, а провиант отряд должен был получить на месяц в Усть-Лабе и на месяц в Александрине. Порох и свинец предписано было выдать казакам в Астрахани, но провиант и багаж отряда они обязаны были провести на собственных фурах, так как Гудович «денег или иного какого способа» на это не имел.

Днем выступления отряда в поход назначено было 26 февраля. До Усть-Лабы казаки довольствовались войсковым провиантом. Войсковое Правительство выдало 2 тысячи рублей на покупку 20 пар с фурами волов, а Головатый распорядился распределить фуры по сотням — по четыре на каждую, поручивши каждую фуру особо избранному из 24 человек «артельщику». Так проследовал отряд до Усть-Лабы, откуда казаки вынуждены были нанимать уже на собственный счет подводы для перевозки багажа. Обстоятельство, послужившее впоследствии поводом к неудовольствию казаков. Получение провианта и продовольствия для казаков Головатый поручил полковнику Великому. Назначивши полковников, писарей и квартирмейстеров по полкам и есаулов, сотников и хорунжих по сотням, Головатый приказал старшине блюсти в пути строгую дисциплину, следить, чтобы, «по обряду воинскому», держались в чистоте ружья и пики и чтобы каждый казак имел ложку «в ложечниках у левого боку».

Выступивши из Екатеринодара 26 февраля, черноморцы прибыли в Астрахань 10 апреля и, переправившись через Волгу, расположились лагерем на левом ее берегу. В письме к Чепиге полковник Великий, извещая о том же кошевого атамана, прибавляет, что начальство и граждане были довольны приходом черноморцев, как «редкой новостью», а «персиане и индейцы, не без удивления, с торопливостью смотрят и расспрашивают, что за воины». Но тогда же обнаружилась и оборотная сторона в положении этих достойных удивления воинов. Черноморцы начали болеть. В начале мая Головатый отослал обратно в войско 17 человек, «впавших от понесенных трудов и холода в слабость», и просил Войсковое Правительство освободить их от нарядов.

В течение мая казаки партиями по 60 и более человек перевезены были на судах Каспийской флотилии в Баку. Туда же и Головатый, по его донесению, «с 8 по 28 июня вояж имел». Часть черноморских казаков оставлена была в Астрахани под командой полковника Чернышева, который в свою очередь переправлял их на судах частями и сам с остальными отправился 12 сентября.

Как из Астрахани, первые вести от казаков из Баку в войско были успокоительного характера. Баку и ключи от него жители отдали русским войскам без кровопролития. Бакинский хан пригласил контр-адмирала Федорова, генерала Рахманова, Головатого с черноморскими и регулярными офицерами на обед. Головатый подробно описывает это пиршество: как играла персидская музыка «об одной балалайке и рожку да двух котликах», как «персианин танцевал на голове, держа руками к глазам два кинжала, перекидывался ими с очень хорошими и удивления достойными оборотами», и с каким удовольствием и благодарностью хан слушал казацкую музыку «о двух скрипицах, одном басе и цинбалах». «Войны, — писал в другом рапорте Головатый, — нет». Многие ханы являются к русским за сто и более верст и «с покорностью отдают себя в подданство России». «Бунтующийся же в Персии и разоривший Грузию Ага Магомет-хан только славится пребыванием своим с армией внутри Персии за триста верст, а с ним войны никакой не было».