Табак радовался — ведь он не только объехал, но даже покорил мир. Красивыми голубоватыми колечками и облачками дыма он возносился ввысь. Всюду против табака выступали, повсюду людям запрещали курить…

— Курить строго запрещается, — промычал полусонный Кнопка.

— …но людей не переделаешь. Запретный плод сладок. Если ты к чему-нибудь привыкнешь, то отвыкать очень трудно. Дело зашло так далеко, что во время первой мировой войны, когда не было табака, курили картофельную шелуху.

Тут я понял, что сказку надо закончить, как положено, нравоучением, хотя бы потому, что Кнопка пробормотал:

— Я буду курить трубку, как ты и пан Эренбург.

— Знаешь ли, Кнопка, этому ты от нас не должен учиться. Курение — скверная привычка. Курить не надо. Кто не умеет курить — ничего не теряет. Это вредно для легких и для кармана. Если бы деньги, что твои папа и мама прокурили за всю жизнь, выложить вот сюда на стол, то, скажу тебе, их было бы порядочно. На них мы могли бы купить прекрасный «Седан» или «Фаворит», а возможно, и восьмицилиндровую «Татру».

Я закончил, как полагал, весьма убедительно, но до Мартина Давида это поучение уже не дошло — он мирно спал.

Через несколько дней после того, как я рассказал Кнопке сказку о табаке, мой сын, он же краснокожий брат, вспомнил о своих индейских наклонностях и явился ко мне выяснить, является ли курение единственным, чему мы научились от индейцев.

— Что ты! Мы научились от них и многому другому. Например, выращивать кукурузу. Кукуруза, как и табак, — культура американских индейцев. От них мы научились разводить индюков и индюшек. Русские называют их индейками — по имени индейцев. Когда в 1620 году судно «Мейфлауэр» пристало к мысу Код в Северной Америке и на берег вышли первые переселенцы, их встретил индейский вождь Массасоит и предложил им индюков и кукурузу. Годовщина переселения на американскую землю ежегодно отмечается праздником Благодарения, и в этот день на праздничном столе обязательно должна быть жареная индейка. Американцы до сих пор едят индейку в день Благодарения.

Фармацевты также многому научились от индейцев, знакомых со всевозможными смертельными ядами, которые в малых дозах являются основой различных лекарств. Ипекакуана — против кашля, маниготи и кураре — от чего, не знаю, наконец кока и кола, из которых приготовляют освежающий американский напиток «кока-кола», пользующийся таким же спросом, как у нас содовая вода. От индейцев мы научились извлекать йод из морских водорослей. Тот самый йод, которым мама мажет тебе коленки, когда ты их разбиваешь.

— Йод жжет.

— Но ведь индейские вожди мазали раны йодом и терпели, может быть, и ты потерпишь?

— Выдержу и не заплачу.

— Индейцы — этому мы от них не научились — стыдились показать, что им больно. Они сжимали зубы и молчали как убитые. Стона от них не услышишь. Плакать от боли у них считается позором.

— Папа, я больше никогда не буду плакать…

— Не обещай, Кнопка, того, чего не сможешь выполнить. Ты не индеец. И, наконец, слезы не чужды человеку, они не считаются у нас позором.

— А что еще изобрели индейцы?

— Много вещей, например гамак — висячее ложе из веревок. Или темные очки против яркого света, особенно ослепительного на снегу. Изобрели лыжи, чтобы ходить по сугробам, а также окарину — глиняную дудочку. Или салазки — тобоган. Они умели обрабатывать платину, а у майя, замечательного индейского народа Центральной Америки, очень давно, еще в начале первого тысячелетия, был более точный календарь, чем наш, так называемый грегорианский. У них была своя цифровая система. Они ввели нули. У ацтеков в Мексике был первый зоопарк на свете. Но самый замечательный подарок сделали индейцы детям.

— Какой, папа? Скажи!

— Мяч. Резиновый мяч. Надутый упругий мяч. Только благодаря индейцам дети всего света играют в мячик, а взрослые в теннис и в футбол.

— А ты был среди индейцев, папа?

— Был. Я был в таборе индейцев гопи и в индейских резервациях, например в Таосе. Мы поехали туда на старом автомобиле Вериха, и по дороге нас остановил индеец с перьями на голове и попросил подвезти его. Он сел рядом с Верихом и с достоинством молчал. По-индейски. А маленькая Яна Верихова так и застыла на месте. Она впервые видела настоящего индейца. Когда кто-нибудь из нас заговаривал по-чешски, она сердилась, что мы говорим на языке, которого индеец не понимает, боясь, как бы он не обиделся. А затем я встретился с индейцами во время войны, в радиостудии.

Когда разразилась война между фашистской Германией и США, индейские вожди собрались и выпустили следующее воззвание:

«Пусть будет так: мы, вожди индейского племени каенов из штата Оклахома, говорим вам, что мы и наши соплеменники находимся в состоянии войны со странами Оси, которые именуем Треугольником безбожников».

В то время я познакомился с одним индейцем, сварщиком на верфях. Его звали Дорсей Любимец, по-индейски — Дорсей Астедайси. Позднее он отличился где-то в американской армии у Гвадалканала, где спокойно вывел из джунглей целый отряд, окруженный японцами. Это врожденная особенность индейцев. Во время войны в Северной Африке американская армия для передачи приказов по радио использовала индейцев, и они вместо условного кода говорили на своем языке, которого нацисты не понимали.