Метод, когда заключенных раздевали донага и не отдавали им одежду до тех пор, пока они не соглашались сотрудничать, также был позаимствован из тюрем в Афганистане и Гуантанамо. Его стали использовать в тюрьме Абу-Грейб, и в отчете Фэя — Джонса отмечается «отсутствие субординации и неопределенность в вопросах его законности. Этот метод был просто перенесен сюда из Гитмо. Использование одежды [и наготы] как стимула для получения информации, вероятно, способствовало растущей „дегуманизации“ задержанных и готовило почву для возникновения новых и более серьезных злоупотреблений [со стороны военных полицейских]».

Наконец, отчет Фэя — Джонса объявляет виновными всех, кто, по мнению следственной группы, нес ответственность за злоупотребления по отношению к задержанным в тюрьме Абу-Грейб. В отчете называются имена или личные коды 27 человек. Для меня здесь важно количество тех, кто знал о злоупотреблениях, был их свидетелем и даже так или иначе участвовал в них, но ничего не сделал, чтобы их предотвратить, прекратить или доложить о них. Они продемонстрировали охранникам «социальные доказательства» того, что в этой тюрьме можно делать все, что хочешь. Улыбки и молчание этих лиц создавали социальную поддержку в среде следователей, поощрявших злоупотребления, которые должны были вызывать суровое порицание. Здесь мы снова видим, как зло бездействия приводит к злу в действии.

Санитары и медсестры виновны в том, что не всегда оказывали помощь жертвам. Они наблюдали за унижениями и в лучшем случае просто отворачивались. Они подписывали ложные заключения о смерти и лгали о причинах ранений и переломов конечностей. Они нарушали клятву Гиппократа и «продавали душу ни за грош», как пишет профессор медицины и сторонник этики биологических исследований Стивен X. Майлз в своей книге «Нарушенная клятва» [401] .

Подробный отчет двух армейских генералов должен устранить любые утверждения о том, что военные полицейские из ночной смены блока 1А мучили заключенных исключительно из личных извращенных побуждений или движимые садистскими импульсами. Напротив, в этой картине мы видим сложные и многогранные причинно-следственные связи. Множество других солдат и гражданских лиц так или иначе принимали участие в пытках и злоупотреблениях. Одни делали это сами, другие помогали, а третьи наблюдали, но не сообщили о злоупотреблениях. Кроме того, мы видим, что ответственность за эти злоупотребления несет множество офицеров — отсутствие руководства с их стороны привело к запутанной непереносимой ситуации, в которой оказались Чип Фредерик и его подчиненные.

Отчет не указывает на личное участие в каких-либо недопустимых действиях генерала Санчеса. Тем не менее, по мнению генерала Пола Керна, Санчес не может быть полностью освобожден от ответственности. Керн заявил журналистам: «Мы не считаем генерала Санчеса виновным, но мы считаем его ответственным за то, что произошло или не произошло» [402] . И здесь мы видим весьма изящную игру слов: генерал Санчес не «виновен», он просто «ответственен» — и все! Мы будем не столь снисходительны к этому офицеру, когда устроим наш воображаемый суд.

Теперь мы обратимся к специальному расследованию, проведенному по приказу Рамсфельда, под руководством не очередного генерала, а самого Джеймса Шлезингера, бывшего министра обороны. Комитет, который он возглавил, не проводил новых, независимых расследований; он взял интервью у высшего руководства вооруженных сил и Пентагона. Отчет этого комитета предлагает много важных данных в поддержку нашей точки зрения.

Это последний отчет, который мы рассмотрим. Он предлагает серьезные аргументы в пользу нашей точки зрения, согласно которой злоупотреблениям в Абу-Грейб способствовали ситуационные и системные факторы. Особенно интересны в связи с этим указания на проблемы управления военными тюрьмами, недостатки командования и попытки скрыть фотографии, на которых были сняты злоупотребления, после того как Джо Дарби передал компакт-диск с ними военному следователю.

Самым ценным и неожиданным показался мне раздел отчета, в котором подробно описываются результаты социально-психологических исследований, объясняющие причины злоупотреблений в тюрьме Абу-Грейб. К сожалению, этот раздел находится в Приложении G, и поэтому вряд ли многие обратят на него внимание. В этом приложении к отчету Шлезингера также проводятся очевидные параллели между ситуацией в тюрьме Абу-Грейб и злоупотреблениями, происходившими во время Стэнфордского тюремного эксперимента.

Во-первых, в отчете отмечается, что «злоупотребления» имели место во всех военных подразделениях США. (Термин «пытки» в отчете не используется ни разу.) К ноябрю 2004 г. было зафиксировано 300 случаев злоупотреблений по отношению к задержанным в области операций коалиции, 66 подтвержденных случаев «злоупотреблений» в Гуантанамо и в Афганистане и еще 55 — в Ираке. Треть этих злоупотреблений была связана с допросами. Известно по крайней мере о пяти смертельных случаях задержанных во время допросов. По поводу еще двух десятков смертельных случаев на тот момент велось следствие. Кажется, эти мрачные цифры заполняют «вакуум», упоминаемый в отчете Фэя — Джонса в связи со злоупотреблениями в блоке 1А: эти случаи оказались самыми известными, но складывается впечатление, что они были не так ужасны, как убийства и пытки в других военных тюрьмах, о которых мы поговорим позже.

Отчет Шлезингера называет пять основных проблем, ставших питательной средой для ситуации, в которой возникли злоупотребления:

• отсутствие у военных полицейских и служащих военной разведки знаний, необходимых для выполнения порученной им миссии;

• нехватка оборудования и ресурсов;

• давление на следователей с целью получения «ценных разведывательных данных» (при этом персоналу не хватало опыта и обучения, а задержанные могли ждать первого допроса до 90 дней);