Шрифт:
Рассказала про завтрашний праздник.
Та расчувствовалась. Сказала, что все равно теперь не уснет. Разбудила мужа, Машу и французскую, вечно страдающую за Бориса юристку.
Виктор Петрович мгновенно оделся, только дышал тяжеловато, разволновался сильно. Пришлось накормить его нитроглицерином. Но идею отказаться от ресторана категорически отмел. Это был и его праздник. Его сыночек вот-вот должен был выйти на свободу.
Не пошли только Маша, хотела спать сильно, и француженка, у нее снова разыгралась мигрень. Наверное, опять думала о тяготах арестантской жизни Бориса.
Сидели в роскошном кабаке, сначала в немногочисленном окружении, потом и вовсе одни.
Персонал беззаветно исповедовал принцип – до последнего клиента.
Пили за Борю. За его родителей, наконец-то возвращавшихся к жизни. И, разумеется, за Шеметову, вернувшую им Бориса.
– Вы – богиня юстиции! – галантно заявил Виктор Петрович.
«Ну вот, – подумала Шеметова. – По краям – мышка и богиня юстиции. Посередке – хороший адвокат. Так оно и есть».
Перед последним тостом Екатерина Андреевна обещала ей навечно комнату в их большом доме. Она заслужила.
Уходя, раздали всем сотрудникам ресторана замечательные чаевые.
В общем, проснулась Ольга утром с трудом. Зато в отличном настроении.
Всем составом уехали к тюрьме. Шеметова пошла оформлять бумаги и ждать подзащитного, теперь уже – бывшего. Семья разноцветной стайкой осталась прямо под корпусом тюрьмы, рядом с воротами, на каменной, темно-коричневой брусчатке.
Они слегка выступали с тротуара на проезжую часть, но нечастые автомобили объезжали группу без возмущенных гудков. Встреча выпускаемого арестанта – святое дело и в России всегда приветствуется.
А вот и они.
Ольга – веселая, крупная, активная. И Борис – держит ее под руку, сутулится, не привык еще к яркому, хотя уже и не летнему солнышку.
Увидел родных.
Подбежал к матери, поцеловал ее. Потом поцеловал отца. Потом Машу. И дежурным поцелуем – юристку.
– Все, ребята, – сказал он. – Я – с вами!
– Адвоката своего благодари, – сказала мама.
– Это точно, – подтвердил папа. – Без нее бы – хана.
Борис развернулся на сто восемьдесят. Посмотрел на Ольгу.
Что-то произошло в его мозгу и сверкнуло в глазах.
Впрочем, это уже был не Борис. Это был Гамлет. Или Отелло. Или Ромео. Или их фантастическая помесь.
Ольгу аж дрожь пробрала.
И если честно, минуты на полторы она забыла даже про Олега Всеволодовича Багрова.
Потому что Борис (Отелло, Гамлет, Ромео) подошел к ней, преклонил одно колено, прямо на пыльную брусчатку, и громко, отчетливо произнес:
– После того что вы для меня сделали, я просто обязан на вас жениться.
Шеметову обдало жаром могучей артистической натуры. Кипением скрытого темперамента большого сердца.
Не успела она ничего ответить, как Екатерина Андреевна не очень естественно засмеялась и утянула сына за собой в машину.
Ольга еще должна была остаться в СИЗО, буквально на пару минут, но ждать ее не стали – в семье такой праздник!
Надо ли объяснять, что Шеметову так и не позвали отдыхать в большой дом на атлантическом побережье волшебной Аквитании? И надо ли обвинять Машу в такой разумной предусмотрительности?
Даже ее неизбывный оптимизм не помешал ей принять единственно верное решение.
Зато Кочергина вела себя вполне по-пацански. Пацан сказал – пацан сделал. В первую же «процессуальную» дырку они с Олегом уехали на Кубу, и это были чудные десять дней!
Что касается Семеновых, то Шеметова не обиделась.
Было бы странно, если б родственники, едва-едва наладив свою спокойную жизнь, снова решили бы ею рискнуть.
Да и Ольгу, по трезвом размышлении, не тянуло на серьезные жизненные перемены. Однако она так и не смогла забыть ту внутреннюю дрожь и то внутреннее напряжение, когда Борис мгновенно сменил личину сутулого арестанта на благородный облик идальго.
Примерно через пять часов она была в Москве. Усталая, легла спать.
Чуть позже пришел Олег Всеволодович. Жизнь снова стала ощущаться красивой, светлой и полностью наполненной.
Для возвышенных и благородных идальго в ней явно не оставалось свободного пространства…
Вместо эпилога. О простом человеческом счастье
…С утра – прохладного, уже глубоко осеннего – все собрались в конторе.
Все – это Гескин, работавший ныне по четыре часа в день, а когда и больше. Багров и Шеметова, приехавшие на ее «жуке». Приковылявший на костыле Волик. Теперь на одном костыле, а не на двух, как раньше. Валентина Семеновна прибыла с различными пирожками: капустная начинка, яйцо с зеленым луком, говяжий фарш с жареным белым луком и просто с картошкой.