Все можно иногда.

Сжулить.

Сдаться.

Утащить стылой зимой чужое сено.

Пропить или проиграть в Любино в игральных автоматах получку.

Но вот позор нестерпим. И зря Алексей Васильич это с Анькой да с мальцом затеял.

Справедливости ради, тепло об убиенном офицере говорили тоже.

Вспомнили и бешеную лису, и лесной пожар в 2010-м, когда чуть всю деревню не выжгло, и даже неведомого Ольге Миньку, которого мог утихомирить только майор Куницын, причем в любом Минькином состоянии.

И все же, возвращаясь в дом, Шеметова была вполне довольна первым выходом в свет. Фамилий пять точно появилось в ее блокнотике. Показания этих людей – если они осмелятся их дать – не освободят парня. Но они позволят судьям посмотреть на страшное преступление и его глазами.

Кто хорошо работает, тот и отдыхает неплохо.

На обед в доме Куницыных предлагались остатки вчерашней роскоши. Однако и сегодняшней роскоши добавилось немало. Например, фантастически вкусные жаренные в сметане лисички. Их набрали младшие Куницыны, причем столько, что хватило на всех и осталось на вечер.

Кстати, в этой семье стандартные нормы оценки припасов – в килограммах, пакетах, банках – не применялись вообще. Бочонки, кадки, полубочки и, наконец, бочки полноценные – вот что припасалось на зиму, да и летом использовалось активно.

Виктор сводил Ольгу на экскурсию в кладовую. Электрические холодильники в семье тоже были, даже два, большие и красивые. Но в них хранилось лишь то, чем планировали утолить сиюминутный голод.

Третий холодильник был побольше. Размером с небольшую избу. В нем, несмотря на июнь, до сих пор лежал занесенный Виктором еще зимой, нарезанный пилой на огромные куски речной лед.

Холод в кладовой стоял адский, может, еще из-за темноты так казалось. Из нее, из черного мрака, в свете мощного фонаря, как бойцы неведомого фронта, строем выступали те самые кадки, бочонки и бочки. Припасов точно хватало на всех.

– Сейчас-то молоко жидкое храним, – сказал непонятную фразу Виктор.

– А какое оно еще бывает? – не поняла Шеметова.

– Ну, раньше зимой круги морозили. На килограмм, на два, на три. Мы и побольше делали. Не круги, а кубы. Пятилитровые. Очень долго не портилось.

Да. Как говорится – чудеса рядом.

И все же Ольгу сейчас больше экскурсий интересовала основная работа. На Олега надеяться не приходилось – он погряз в своей Паутине. Судя по довольному виду, времени зря не теряет. Что-то, наверное, нарыл. Вечером расскажет. А может, и не расскажет. Ольга почти привыкла, что пока она – младший партнер. И стратегия дела находится полностью под управлением Олега Всеволодовича. Хорошо хоть тактикой порой дает порулить.

Впрочем, в предстоящем процессе внешне они будут почти на равных. Более того, она защищает главного обвиняемого, в то время как Багров – официальный защитник не вполне адекватного Лешкиного подельника.

После обеда, посидев немного в шезлонге (такое тоже имелось в доме Куницыных) в яблоневом саду, Шеметова направилась на продолжение поисков свидетелей, заодно решив заглянуть и на место ужасного происшествия.

Багров, к ее удивлению, тоже покинул кресло перед компом. Как выяснилось, вместе с Анной Ивановной пошел к матери Лешкиного подельника. Куницына только что видела ее трезвой, а такое бывает не всегда, вот и пришлось отрываться от интернет-серфинга.

Пути адвокатов сразу разошлись, Ольга предпочитала гулять по деревне в одиночку, тем более что респондентов искать не приходилось, они в основном сами подходили к гостье. Деревенский телеграф работал исправно, так что теперь даже по имени обращались.

Из особо ценных возможных свидетелей была Дарья, лично слышавшая, как пьяный багровомордый майор орал, что Аньку вы… ет, а ее выб…ка – засадит до старости. Получалось, что, по крайней мере, одну часть своей угрозы Алексей Куницын осуществил.

Дарья покойного майора до сих пор ненавидела.

– Он только портить мог, – жаловалась женщина, еще довольно молодая, лет тридцати пяти. – Ничего не создал, только портил. Своей жене жизнь испортил, Аньке испортил, Лешке испортил, моей семье тоже.

– Как он испортил жизнь своей жене? – пошла по порядку Шеметова.

– Так он же ее лупит! – удивилась незнанию очевидных фактов Дарья. – Лупил, – поправилась женщина. – Она ж потом неделями на улицу не выходила! Если б не мать, убил бы совсем. Только мать свою и слушал.

– А что ж не разводилась? – спросила Ольга.

– Так жадная ж какая! Она чего ж за него пошла? – спросила Дарья и сама же ответила: – За жадностью своей. Всего нахапает. Он и хапал.

– А как он вашей семье жизнь портил? – Материала, похоже, было много, и весь интересный. – Он к вам тоже приставал?